СТРАХИ
Среди ночи, среди сна,
Сунув кулак в ухо,
Разбудила вдруг жена,
Мол, проснись, Петруха!
Ну, а я же не дурак –
Понял сразу, с маха,
Что не просто меня так
Разбудила Клаха.
Коль нарушила покой,
Значит – захотела!
И от радости такой
Обнял её тело.
Клава ж – толк меня ногой
И, вскочив с кровати:
«Перестань, мой дорогой –
Секс сейчас некстати.
Воры влезли к нам во двор,
Видишь – бродят тени…»
В руки сунула топор,
Вытолкала в сени.
Я в исподнем, босиком,
Топором играя,
Пролетел двор рысаком
С крыльца до сарая.
Чтоб придать себе же сил,
Стать в душе отважным,
Во всю глотку голосил
Матом трёхэтажным.
Приводить не стану здесь,
Что орал там с дуру,
И без мата вставлю речь,
Наведя цензуру:
«Я разбой не потерплю!
Хоть и сам пусть сгину –
Всех на части порублю,
Как мясник скотину!»
А в ответ мне – тишина
И никто ни слова –
Промычала, как с пьяна,
Лишь в хлеву корова.
Да подхрюкнула свинья
Два иль три разочка.
Огляделся тут уж я –
Что за заморочка?
Во дворе лишь старый пёс,
Наш беззубый Бобик –
Он сидит, поджавши хвост,
Чешет лапкой лобик.
Потревожил жену кто,
Напустил так страха?
Оказалось, что пальто
И моя рубаха.
Их повесила жена
Утром после стирки,
Чтоб затем уже сполна
Залатать все дырки.
Днём дела, дела, дела
В доме, в огороде
И под вечер не сняла –
Позабыла вроде.
Ночью ветер стал гонять
Постирушки эти,
Тени грозные ронять
Да при лунном свете.
А Клавдея тут как раз
По нужде проснулась –
Глядь в окно и в тот же час
В страхе встрепенулась.
Мигом прыгнула в кровать,
Задом оголившись.
И по уху сразу – хвать!
На меня озлившись.
Хватит, мол, сопеть в ноздри,
Храпа поддавая,
Мол, у ней душа внутри
В страхе не живая.
Ну, а дальше было что –
Повторять не стану,
А продолжу от пальто,
Дав коту сметану…
Вот я в дом вхожу, смеясь:
«Обнимай героя!
Ныне пала прямо в грязь
Предо мною Троя!
Порубал я в мелкий фарш
Вора и злодея.
В трубы дуй победный марш,
Духа не жалея!
Ставь на стол вино скорей,
Подавай закуску:
В грибах жареных курей
И с хренком капустку!»
Но ни слова мне в ответ
Клава не сказала.
Не зажгла при встрече свет,
В губки не лобзала.
Истуканом я стою
Прямо у порога:
«Эй, Клавдея, мать твою, -
В тьму кричу я строго, -
Что притихла и молчишь,
Не жужжишь, как муха?
Это ж я, голубка, слышь,
Твой супруг, Петруха!»
И к кровати. А на ней
Милой нет подружки –
Вместо Клавоньки моей
Только две подушки.
Целый час искал её,
Рыская со свечкой,
В гардеробе тряс бельё,
Шуровал за печкой.
Во все щели заглянул,
В каждый уголочек
И в подвале лишь вздохнул,
Увидав средь бочек.
У неё синюшный вид,
В инее сорочка,
То ль от страха вся дрожит,
То ль от холодочка.
И зубами - щелк да щелк,
Тишь там прорывает.
Как голодный лютый волк
Скулит, подвывает.
Прижал Клашу я к груди
Нежно, осторожно:
«Перестань, не ерунди –
Разве так вот можно?
Да пускай сюда придут
Хоть злодеев триста –
От меня все смерть найдут
Очень даже быстро.
Оторву всем бошки я.
Хоть и хилый с виду –
Ни кому не дам тебя,
Милая, в обиду.
А сегодня все твои
Понапрасну страхи –
То трепещут лишь мои
На ветру рубахи.
Клава слёзы кулачком
Со щеки смахнула
И, вздохнув, ко мне молчком
Ласково прильнула.
Я в кровать её отнес,
Положил в перину.
Затем вычистил навоз,
Накормил скотину.
Псу сухарик размочил,
Не забыл и кошку,
И лопаты наточил,
Чтоб копать картошку.
Прорубил для кур окно,
Им же сделал плаху,
Снял просохшие давно
Пальто и рубаху.
И, вернувшись домой вновь,
На голубку Клашу
Вылил нежность и любовь
Полненькую чашу.
Кувыркались мы пока
Сладостно в постели,
Словно птицы в облака
Страхи улетели.
Прежде чем подвести черту
И поставить точку
Я скажу, что Клава ту
Вспоминает ночку.
Только ныне уж она,
Экая потеха –
Среди ночи у окна
Вся дрожит от смеха.
А затем, нырнув в кровать,
Шепчет мне на ухо:
«Хорошо, ядрёна мать,
Мне с тобой, Петруха…»