Мне снился сумасшедший дом,
Тревожный ветер и бульвар, покрытый
Хрустящим предрассветным льдом.
Дом, если только может сытой
Быть каменная вещь, был сыт
Своими квартирантами, водя их
Ручьями серой крови между стен.
Мне снились трупы сгруженные чаек,
Горящие вдоль берега. И плен
Луны ущербной, вставшей на карниз,
И чьи-то лица, забранные в раму,
В бессилии роняющие вниз
Свой взгляд на плиток пола амальгаму.
Между зубами кинопленкой щелкал
Язык на ныне мертвых языках.
И луч ломался бесконечно тонкий
В пульсирующих венах на висках.