Потеряла голос примадонна,
ищет в шкафчиках, роется в шкатулках,
кличет словно щеночка в переулках,
выйдя в тапочках полночью бессонной.
Ах, куда же он скрылся, окаянный,
ведь вчера ещё пелось так привольно!
А сегодня и выругаться больно:
связки крошкой посыпаны стеклянной…
Может, всё ещё как-то обойдётся?
Выпить чаю со сливками и мёдом,
взять больничный и съездить на природу,
пока светит октябрьское солнце?
Бабье лето не скупо на соблазны:
синь Италии светит над Перервой,
стань кем хочешь, святою или стервой, —
жизнь вкусна, ароматна и прекрасна!
Вкус и запах — отрада лишь для зверя...
Жить без голоса — как без крыльев птице:
можно с рук доброхотов прокормиться,
но угаснуть с тоски по стратосфере.
Да, гримёр нарисует щёчки-глазки,
костюмер тебе талию утянет, —
кто поймёт, сколько лет твоей Татьяне,
и какая Снегурочка — не в сказке,
если голос порхает канарейкой,
вьёт узоры хрустально-золотые,
рассыпает свой бисер над Россией,
скифской бабой под ватной телогрейкой…
А без голоса — что ты и зачем ты?
Даже внуков не будет, чтоб понянчить.
Завести, что ль, корову, жить на даче?
Попроситься на кафедру, в доценты?
Злому зеркалу выплакать обиды…
Словно брошенный дом, стоишь пустая.
Голос твой улетел с последней стаей
в эфиопский Эдем твоей Аиды.