Академия Наук занимает огромный квартал. Меня здесь интересует только библиотека художественной литературы.
Не потому, что наука представляет меньший интерес, нет.
Только о человеке увлекательнее говорит искусство.
К какому полу наука, всё знающая о природе, отнесла бы эту особь: лицо обрамлено обвисшей паклей, имеющей знаменовать наличие причёски, увенчанной беретом, как свойственно всем беретам, слегка косящим влево. На плечах надето пальто цвета, сохранившего память о тёплой гамме. Две верхние пуговицы старательно застёгнуты, нижние полы придерживает рука, будто сошедшая с полотна Пикассо голубого периода.
А ветер неумолим. Прямо в лицо, склонившееся над мусоркой, он выплёскивает ворох бумаги. Однако фиолетового оттенка костистая рука заталкивает бумагу обратно внутрь бачка, одновременно извлекая оттуда бутылку из-под какой-то местной водки. На лице прописывается интерес, рука ощупывает горлышко – и бутылка отправляется в пакет, свисающий с плеча.
Короткий брякающий звук – и вся фигура на секунду напряжённо замирает в позе вопроса.
Глаза виновато оглядываются на прохожих, ища оправдания или, может быть, ответа.
Ребятишки, пробегающие мимо, переглянувшись, смеются.
Ветер усиливается, шаг прохожих обоего пола ускоряется. Я отвожу глаза.
Мне не уйти. Я жду автобуса.