перед стихотворением фотография, сделанная автором в Северной Греции.
В легендарной Античной Элладе,
В стране Зевса, на севере мифов
С кучерявым экстазом нет сладу.
Метеоры, Салоники, Дельфы,
Касторья, Вергина, Афины…
Каменистые, кучерявые рифы…
И безбрежность для взора - услада.
Вереницей – легенды страницы…
На Халкидиках, будто колечки,
Мы надели на палец Кассандры
Кучерявые чувства восторга.
Дух смолы вместе с морем так сладок!
Кучерявятся волны, кучерявятся сосны.
На Олимпе Богов кучерявится все:
Мысли, оливы, воздух и греки!
Эллин - в переводе – курчавый…
Боги здесь купались в деяниях славы…
Моря цвет так синюч, бирюзов,
Нежный бархат воды, словно масло.
Притязательность очевидна, напрасна.
И делением, дрожащим, на клетки,
Серебрится море Эгейского царства,
Среди рифов подводных кораллов
Полосатостью вдоль, поперечно
Незначительных, сереньких рыбок,
Удивляет морскими ежами успешно.
И погладив душой «пуп Земли»,
Вскину руки призывами к Небу,
Если всё понять мы смогли бы…
Крикну Зевсу, где бы он не был:
«Ну, приди, появись, Всемогущий!
Нам нужны не только райские кущи,
Силу нам почувствовать надо,
И коснуться истории взглядом,
Всей душой понять знАчимость места…
Где же Гера – жена и невеста!?
И в обличии каком нисходишь к Богине?
К своей верной Небес половине?
Дева смертная, сгорела в объятьях,
Много хотела от Зевса, приятель…
И сошел он с Олимпа к нам ночью,
Его видела суть, страшно… воочью…
Страсти пыл – бушующий ветер,
Молнией Зeмлю и Небо пометил.
Сотрясал шар Земной массой могучей,
Доказал смысл природы - ревущей!
Он любил, как любить могут лишь Боги!
Вот так страсть! ВеликА, бесподобна!
Он слиянием озарил земные чертоги,
О, Любовь... и цена Жизни, и Смерти,
Соединением Богов всесильна, поверьте!