Стоптанными тапками остаются стоять в тёмной прихожей наши амбиции, претензии на оригинальность и, оберегаемые от всех, наши обиды.
Выходя из дома, где мы естественны и разнузданы, мы надеваем вычищенные туфли собственной значимости и достоинства, примеряем перед зеркалом улыбку и, хоть она немного жмёт, втискиваем в неё своё больное, ранимое самолюбие и раздобревшее самомнение, в надежде, что так их никто не увидит и не зацепит.
Достаём из шкафа немного потёртый и примятый, но уже привычный и севший по фигуре, внешний облик, встряхиваем его, сметаем щёткой пылинки и с удовольствием прячем под ним свою неуверенность и опустошённость, свои хрупкие, тающие надежды.
Прихватываем с собою /на всякий случай!/ зонтик, с одной качающейся спицей и несносным характером, но с привычным, комфортным рисунком, запихиваем его в сумку, хилой гарантией защищённости своей репутации, и отправляемся в утро.
Доказывать свою необходимость, уместность и непогрешимость.