+++
ХУДОЖНИК ЭППЛЕ
— Отдохну, когда построю Пешеград… Вот тогда я скажу: ну, теперь я могу поехать на Черное море. И буду спокойно отдыхать… Буду, наверное, очень рад ничего не делать, потому что будет спокойно на душе: фациант мэлиора потэнтэс. Это такое латинское изречение: я сделал, что мог… кто может, пусть сделает лучше.
Но самое главное — это мой дурацкий возраст! Откуда я знаю, сколько мне осталось? Вот что самое противное… Если бы Ангел мне сказал: знаешь что, голубчик, тебе суждено жить еще столько-то… Ну, я бы тогда знал — как минимум, я успею столько-то… А от чего отдыхать? Мне отдыхать-то не от чего, потому что я не устаю от этой работы. Я устаю, если этой работы нету!
ВЕДУЩАЯ (это Мария за кадром): Он немного поторопился: через два года после его смерти Пешеград сделал свой первый робкий шаг — из заоблачной мечты художника в практическую жизнь: макет Пешеграда был представлен на областной строительной выставке.
(Больше никаких шагов не было. Макет появился в 1982 году на выставке по просьбе Марии, которой внял Борис Александрович Фурманов, тогдашний заведующий строительным отделом обкома КПСС. Эппле — Мария — Фурманов… На этом цепочка оборвалась. Песни Б.А. Мария дала в своей радийной передаче, когда Борис работал в Главсредуралстрое. Хороший мужик. Мария смеялась: ну всё, стал обкомычем, теперь сооружение из ондатры на голову наденет. Но Фурманов так и остался в старой кроличьей шапке. Он умел быть благодарным, а просьбы Марии были только воистину благородными, не мелочно-личными.
В коробке из-под конфет, вместе с другими письмами, лежит и его записка: "Уважаемая Мария Кирилловна! Мои пожелания Вам в день рождения на обратной стороне. А поздравление и объяснение в глубоком уважении прямо здесь — в этих строчках. Б.Фурманов".
На обороте были его стихи:
Бойницы
больницы,
уставшие белые птицы…
Халаты,
палаты
и экспериментов заплаты…
……………………………
Советы,
запреты
и данные раньше обеты
ненужными стали казаться.
А утром
как будто
все это приснилось кому-то,
а ты и не думал сдаваться…
26.о5.81 г.
Мария тогда шибко болела, с 74-го года организм пошел в отказ. Часто скиталась по больницам — отсюда и соответствующие стихи).
Эппле: — Я считаю, что архитектор, врач и учитель — это самые благородные профессии. Первое у них призвание — любить человека и заботиться о нем. И не на словах заботиться, а на деле. И поэтому они все воспитатели, а раз воспитатель — значит принудитель, потому что какое может быть воспитание без принуждения, правда? Основной принцип, на котором Пешеград построен, — принудительное пешеходное движение — именно в смысле, чтобы человека заставить ходить. А форма этих домов может быть разная. Мне хочется, чтобы эти дома были похожи на горы… А тут долина, где течет река-жизнь. И над вами раскрыто все небо. У вас совершенно другое ощущение, когда вы идете по такой долине, так ведь?
Из любого окна, почти из любого окна здесь вид на первозданную природу. Ландшафтотерапия… Сейчас есть новый раздел медицины, который говорит: нужно лечить человека созерцанием прекрасной природы. Из любого окна видно природу — не город…
КИНО. Мастерская художника. На стене — макет Пешеграда. Книги, папки, кисти, картины… Мастерская художника, в которой художника нет. Звучит фонограмма:
Эппле: — Я считаю, что я абсолютно ничего не сделал из того, что я хотел бы сделать. Ужас… А жизнь по законам природы должна… Я могу умереть буквально на ваших глазах, сию минуту.
Мария: — Ну не надо (смеются).
— Видите, у меня там сколько папок стоит, видите? Это я вам в другой раз все покажу, там эскизы картин, эскизы графических циклов… Вот такие у меня дела, не говоря о том, что Пешеград.
Мария: — Ну, хорошо, вы недовольны тем, что многое, считаете, не успели. А что же все-таки успели?
— Да ничего. Абсолютно. Вот, может, макет наклеить успел и дочку одну родил.
Мария: — Так в чем же прелесть жизни? Но если сейчас вы скажете, что вообще ее не видите, то я вам уже не поверю после Пешеграда.
— Нет, прелесть жизни в том, чтобы что-то такое… Понимаете? Что-то такое иметь в душе! И в голове. И уметь это выразить настолько убедительно, что… если не сразу, то в конце концов все это понимают и подхватывают. Я вижу, что не зря старался, что люди счастливы, что это им нужно, необходимо. Что, в общем, я не зря существую.
Он много лет сидел в лагере, потому что в паспорте была запись: немец. Когда началась великая война 1941-45 гг., немцев интернировали (как в Америке — японцев). Он тогда жил в Москве… Говорит: — Сам виноват. В моих жилах немецкая, итальянская, французская кровь. А я выбрал себе такую национальность, которая привела в лагерь…
В лагере не умер с голоду благодаря тому, что подрабатывал портретами. Говорит: — Рисовал немцев Поволжья, им присылали посылки с салом и прочими питательными веществами. Однажды начальника лагеря изобразил. У него туберкулез в открытой форме, а он мне оставил «сорок»… сорок процентов… дает свою замусоленную самокрутку… чинарик.
— Ну, вы, конечно, отказа…
— Еще чего! В лагере совсем другие представления о санитарии и гигиене…
После смерти Льва Артуровича (он был с 1900 года, старше меня на сорок лет) мне передали его записку:
"Боре П.
1.Одновременность.
2.Скорость света.
3.Время: будильник на Юпитере. Песочные часы. Капельные часы.
4.Затмение солнца: искривление пространства, плюс и минус бесконечность.
6. Магнит и электромагнит.
7.Гравитация. Perpetuum mobile.
8.Ракета облетела вокруг зем. шара. Якобы зап. время! А перегрузка во время ускорения?
Телекинез? Я хочу поднять руку, от одного моего хотения рука поднимается, т.е. мускулы сокращаются только потому, что я это захотел. Хотением можно управлять…
Кривизна! А прямизна?? Пространство конечно? А время?"
Мы с ним однажды долго сидели в мастерской. Я рассказал ему свою "Логику". Первоначальная идея возникла в моей несчастной голове летом 1971 года, в нашей милой деревне Кашино (Кашина?), где я читал какую-то книжку про Большой взрыв. Конечно, с тех пор прошло столько лет… четверть века. Но по этой записке можно восстановить тот разговор, который он кратчайшим образом законспектировал. И как Мария умудрилась ее сохранить? Просто положила в коробку из-под конфет — вместе с письмами и открытками.
Скорее всего, я нарисовал ему простейшую схему: окружность и радиус. Пространственно-временная модель вселенной. Большой взрыв… Точка взрывается, вселенная начинает расширяться. Точка — термин геометрический, поэтому она становится расширяющейся окружностью, растущий радиус которой — это и есть время. На окружности, которая представляет собой НАСТОЯЩЕЕ, где находится наша планета Земля, время остается точкой. Здесь невозможна причинная связь событий, потому что все события на окружности одновременны (все ее радиусы равны).
Поскольку скорость света конечна, мы видим все прочие галактики и квазары "ниже" линии одновременности, внутри "одновременной" окружности. Мы видели бы что-то на своей окружности, если бы свет распространялся мгновенно. Но это не так… Не так.
Отсюда и слова в записке: одновременность, скорость света… Модель подвижна: если умножить окружность-пространство на диаметр-время, то получим сферу-скорость. Ах, как я радовался, когда увидел ИНВЕРСИЮ! Гегель соотносил бытие и ничто, чтобы получить становление. Потом становление как-то необъяснимо каменело в наличном бытии. А у меня получалось так: утверждение/отрицание = бытие, отрицание/утверждение = становление (т.е. не-бытие), пространство/время = скорость, время/пространство = инерция. Потом я нашел то же самое у древних китайцев: свет/тьма = расцвет, тьма/свет = упадок.
Что же касается гравитации, поминаемой в записке Эппле… Наверное, я тогда уже успел ему показать, что геометрически гравитация — это замкнутая кривая, скорее всего — окружность, противостоящая прямому радиусу-времени. Константа тяготения — это квант действия (постоянная Планка), элементарная длина (квант пространства, минимальная окружность). Чтобы получить константу времени, надо разделить постоянную Планка на 2 пи. Получится радиус-время. Оно двойственно, как константа и переменная, что прекрасно передает православный календарь.
Наверное, это единственный календарь, который логически безупречно передает структуру времени: "Православное время" "складывается из двух, находящихся в разных временных плоскостях, циклов: ПОСТОЯННОГО, календарного – "богослужения времени", начинающегося 1 сентября, и ПЕРЕМЕННОГО, ориентированного на лунный календарь пасхального цикла…" /Бычков/. Эта концепция во многом определяла специфику древнерусской историософии" (Панченко А.М. О русской истории и культуре. СПб, 2000. С.68).
Наверное, мы с ним говорили и про характер отрицания… Не-левое — это правое? Не-стул — это стол, шкаф, скамейка? Не-бытие — это становление? Бытие — это Небо, мир невидимый, престол Божий ("Иже еси на небесех"), а сей видимый мир пребывает в мутном потоке становления. Зачем этот поток? А зачем левому правое? Если есть только левое (без правого), то нет и никакого левого… Кроме того, возможна ещё и такая аналогия: нейтрон (мир невидимый) в свободном состоянии живёт лишь какие-то минуты. А потом распадается на протон-электрон-нейтрино. Для долгожительства нейтрон должен быть соотнесён с протоном и электроном, войти в состав ядра атома. Протон и электрон – это всё равно что наш видимый мир, удерживающий от распада мир невидимый (нейтрон).
На языке математики ничто — просто нуль. Ряд цифр начинается с нуля, а после девятки (там, где он заканчивается) нужно поставить не десять, но символ бесконечности: 0,1,2,3,…8,9,бесконечность. Сегодня в теории множеств эту бесконечность уводят куда-то в неопределенную даль, тогда как она не дальше нуля… Впрочем, без-конечность = не-конец = начало, то есть символ бесконечности нужно ставить в начале числового ряда, а нуль – в его конце. Если соотнести бесконечность и нуль — получим Единое. Обратное соотношение рождает множество. Чтоб стало понятнее: утро/вечер =день, вечер/утро = ночь.
А если уж говорить о конце и начале, то сначала нет никакого начала, а в конце нет никакого конца. Сначала есть славянский корень-слово "кон" (бытие, мир невидимый, вечный), который, оставаясь сам собой, ещё и выворачивается наизнанку, порождая соотношение "начало/конец" (конечный, видимый мир, где и мы с вами проживаем в пространстве и времени).
"Верою познаем, что веки устроены словом Божиим, так что из невидимого произошло видимое" (К евр. 11, 3). Здесь антиномия: 1)кон есть начало, 2)кон есть конец; обратные термины-предикаты "начало" и "конец" появляются лишь в середине мирового процесса;
они принадлежат конечному миру. И в конце-концов:
кон – начало/конец = греческий космос (образно: дерево).
А после инверсии обратных терминов:
кон – конец/начало = еврейский олам (река). Так ли?
Спрашиваю: — Лев Артурович, что такое линия? Он ответил интересно, как истый художник: — Линия — это граница между черным и белым…
Я не успел рассказать Эппле, что он изобрел египетский иероглиф-идеограмму, которая означает: город, государство, вселенная. Единство креста и круга, земли и неба (у китайцев — квадрат, вписанный в круг). Я сам узнал об этом только после его смерти. Он изобрел город, костяк которого — круг, куда вписан крест. Это линии метрополитена, на которые нанизаны дома. Заводы вынесены за пределы круга, к ним идти не больше получаса. В городе нет наземного транспорта, все ходят пешком по зеленым аллеям, где на деревьях весной поют птицы. В город вошла деревня. Герб — босая нога. Только больных возят электромобили.
Свет — тоже идеограмма. Его можно поляризовать по кругу и в двух взаимно перпендикулярных направлениях. Такие дела… Даже старый город можно потихоньку, в течение столетия превратить в Пешеград. Впрочем, его время придет позднее — когда бензин закончится. Это же оптимальная структура города. Придет его время? Не знаю… И нужна ли нам оптимальная геометрия города… Нет, деревня в городе нам, несомненно, нужна… но, возможно, скорее придет Судный день, когда времени больше не будет. Эппле позвонил мне однажды: "Борис Иваныч, людей надо уговорить. Ну вот как девушку уговаривают, чтоб вышла замуж… Вы хороший журналист… Уговорите, чтобы строили Пешеграды…" Большое дитя… Где-то у меня лежит "Конёк-горбунок" с его иллюстрациями. Русский лубок. Есть ещё картинки к "Левше".
- У меня был один знакомый профессор в Москве, очень музыкальный человек… Николай Сергеевич Жиляев. Он даже в энциклопедию попал, я вам покажу его портрет… Знал всех великих людей, сам – ходячая энциклопедия. Он жил в нашей же коммунальной квартире, мы с ним чуть не каждый вечер до трёх часов ночи беседовали. И вот однажды он сказал мне такую вещь: Бетховен хотел быть богом, а был только Бетховеном. А Лермонтов хотел быть пророком, а был только великим русским поэтом. Одним словом, смысл такой, что надо хотеть бОльшего – и тогда можно что-то сделать. Но каждый остаётся в тех пределах, кои отпущены ему природой. Один может написать Девятую симфонию, а другой – "Чижика". Понимаете? Но каждый ищет свою симфонию, и смысл его жизни в том, чтобы написать эту симфонию. Но она не всем удаётся… И получается много "Чижиков", а Девятая симфония одна. Вот и я как раз в числе тех, которые хотят Девятую симфонию написать, а получается "Чижик" (смеётся).
Мария: - Нет, это не кокетство и не скромничанье, а настоящая скромность. Ведь кроме Пешеграда, хотя и одного Пешеграда на одну человеческую жизнь больше чем достаточно… Кроме Пешеграда, несчётные картины, эскизы картин, графические циклы, десятки иллюстрированных книжек. Среди них весёлый "Конёк-Горбунок", который не хуже Пешеграда выдаёт большое и доброе сердце Эппле.
- Меня учили играть на скрипке, немножко – на фортепьяно. В этой моей жизни музыка играла огромную роль… Я ни одного концерта в Москве не пропускал. Шаляпина слышал три раза. С ума сойти, что такое… Это было самое сильное впечатление всей моей жизни. Я вообще могу сказать: я не зря жил на земле. Я вам говорил, что зря. Нет, не зря, не зря. Потому что я слышал Шаляпина: два раза в "Борисе Годунове" и раз в "Лякме".
Вы можете мне сказать, чем отличается счастливый человек от несчастного? Я по-своему могу сказать так, что, когда я счастлив, у меня вот здесь… вот именно здесь… вырастает какое-то невероятное чувство… Вот здесь что-то творится… Не в коленке, не тут… Правда? У всех, наверно, так, да? А когда у человека горе, несчастье, то здесь же опять это чувствуется… Больше нигде. После "Бориса Годунова" вот здесь у меня образовался изумительный какой-то кристалл. Я не знаю… Такой изумительной красоты. Он что-то излучал. Было впечатление, что из меня выходят какие-то лучи. Не то что я остаюсь сейчас один – сам по себе, но из меня выходит что-то невероятное. Такое было ощущение: я весь стал выше, лучше. И ощущение какой-то облагороженности. Понимаете… Я чувствовал себя поднятым, вознесённым в какие-то высшие круги.
- Мария: - И вы до сих пор помните это ощущение?
- Я никогда в жизни его не забуду. Ощущение огромного счастья. Невероятного…
А бит-музыку не выношу. Совершенно не перевариваю. Это ресторанная музыка. Что это за музыка, во время которой можно сидеть-разговаривать, пить из бутылки пиво. Даже во время исполнения аплодируют этим… музыкантам. Вы знаете, да? Вот после хорошего спектакля кто-то говорил: тишина, ни одного хлопка, потому что люди потрясены, они пока ещё не пришли в себя. Вот какое впечатление производит настоящее искусство…
Он помер давно, году в восьмидесятом. Как странно… Незадолго до смерти мы с Машей пришли к нему в гости, он лежал в постели. Я стал показывать фотографии, среди которых — старые кресты на кладбище в Нижней Синячихе. Потом, за неделю до смерти Марии, к нам пришел старый друг и тоже принес фотографии кладбища. Как странно… Мы оба тут стали слепыми вестниками смерти.
С ним прощались в Доме художника. Все проходит… "И зацветет миндаль, и отяжелеет кузнечик, и рассыплется каперс. Ибо отходит человек в вечный дом свой, и готовы окружить его по улице плакальщицы; — доколе не порвалась серебряная цепочка, и не разорвалась золотая повязка, и не разбился кувшин у источника, и не обрушилось колесо над колодезем"…
+++