Изначально текст посвящался одному человеку, но теперь обрел название и утратил назначение.
Так сложно остановиться, когда за плечами стоит заря, и каждый угол напоминает о том, чего нет. Все, что будет в обозримом будущем, наполнено пустотой, - совсем как колодец с талой водой. А тщетность движения напоминает узоры забытых построек, в которых столько всего, что и не передать. Так кажется. А настоящее застывает посторонним предметом в студне. И столько упущено, что кажется – никогда не догнать. Кажется, надо гнать. Изо всех сил. Свою кровь по чужим венам. Если бы хоть как-то можно было превратить это в огромный костер и сжечь в нем все лишнее. А вода в колодце помнит такое, что знать это - полбеды.
запыленный свет. болотный огонь. двери.
разве можно искренно заставить поверить,
не растаптывая при этом в пыли?
все равно, что собрать холод из-под земли,
спрятать в сумме углов, которые ненавидишь,
и распылить.
на ощупь идти в еле знакомом пространстве,
отчаянно веря, что исцелишь
того, кто вторгся в твое одиночество,
за кем ты дверь не закрыл, паутину пустил...
когда в серых домах царит безумие,а в новых - смерть,
силы есть лишь на то, чтоб болотным огнем гореть.
из рек у городских кладбищ бегут пузыри болотных слюней.
уставшие падают навзничь в суп из костей,
раздавленных бешенством трамвайных путей,
петляющих между хранилищами тупого отчаяния.
лед зимы вероломно не охлаждает жар ожидания,
и он уходит - в легкие, желудок, вены, еще куда-то.
ничто не идет по кругу - все долбится об углы,
на то и уходит вечная мелкая плата.
а крупная - только жизнь. и не физической смертью. только чужой.
что можно здесь изменить, если
столько жизненных сил ежедневно трудятся над твоею душой?
а тому, кто умер и еще не узнал об этом - мир праху.
кто не боится болотных огней - выйдет на свет даже по горло в грязи.
лишь пригодился бы кто-то - помочь дотащить огромную жертву страху,
а там - обмануть его да оставить весь груз позади.