Не вынужденное "пике" к окну - перламутровой мухи
Разбудит меня, как звонок в обеденный час - голодухи.
И времени нет на «бардак», холодной водой умываюсь,
И в мыле ладоней своих разбитой губою касаюсь.
Что я о себе возомнил, не помню я сам, а кабак
В который , как к другу входил, так я там не первый дурак...
Бездонной казалась бутылка кефира, на завтрак «омлет»,
На лацкане новая дырка, в приёмнике старый куплет.
В кармане бренчит мелочишка, я «жертвой» вползаю в метро,
С мамашкой глазеет мальчишка на дядю, как будто в кино.
Повсюду усталые лица, вчера улыбалась царица,
А сам я и весел и пьян, входил не в метро, в балаган...
Пристанет с распросами друг, начальник по шутке пройдётся,
А Лидка тоскливо вздохнёт, и Катька от вздоха проснётся.
Что было, то было – тоска в похмельное сердце скребётся,
Та может быть, именно та мой быт осветившая – солнце.
Сверкала, блистала, ждала в кабацкой рутине не принца,
Не с "баками" в сером жлоба, что гад, на мои веселился,
Не Пашку стилягу – "засранца", что вдруг после пятой затих,
Меня – алкаша и мерзавца, что в ссорах и танцах так лих…
За это прелестное чудо, Я – танк, монолит, как баран упрусь,
Пусть враги не глазеют на в розово – шёлковом стан.
Серёга Я, просто Серёга – конструктор мне чуждой «фиговины».
Не лжец, не женат, не богат – рождённый в вам чуждой Мордовии.
Стоящий с разбитой губой, у ног нашей Родины – крестницы,
Поэт, балагур и герой моей недоступной прелестницы…
Я верю, что в эту субботу у бара на улице Крупской,
Смазливая, в вычурном мини, с манерой, со взглядом - нерусской.
Пресытится сим ожиданием, меня полюбившая леди,
С судьбой, как само ожидание, как первая леди – на свете.
И встретив среди многолюдия , застенчива - взглядом касаясь
Промолвит, как ангел сошедший – «Ты где пропадаешь, красавец?»