Мы пили жизнь, не зная меры,
Как будто видя до конца;
Нам так хватало нашей веры,
Что мы не верили в Отца.
На чужеземных перекрёстках
Топтали пыль в покров дорог,
Без чувств - без боли от тех хлёстких
Пощёчин, сразу за порог
Срываясь, словно само время
Нас не могло остановить
До срока, но прозрело семя -
И мы разучивались жить.
Застыв в прощальной гордой ноте,
Трещало время - не по швам;
Если вы что-нибудь берёте,
Вас бьют за это по рукам!
И так весь век - без смыслов прежних,
А смыслов новых - не найти.
Настолько искренних и нежных,
Что с ними нам не по пути.
И был бетон. И было бремя
Невоплотившихся надежд.
По швам трещало наше время
От суеверья и невежд.
Мы шли, как смертники в атаку,
Не чая устремиться ввысь,
По будним дням, седому шлаку,
Не слыша криков: "Берегись!".
Чудное время то стояло,
То, как безумное, неслось;
И властной дланью в нас впаяло
Свою преемственную злость.
Еще мелькали чьи-то лица,
Но память не хотела знать,
Ведь, если с вечера напиться,
Их завтра будет не узнать.
И нас трясло, как в лихорадке,-
Каждый себе хозяин сам.
Кто знал, что всё будет в порядке,
Уже не верил небесам.
А годы плавились без смысла
И умирали без помех,
Слишком стремительно и быстро
Прощая первородный грех.
И ум, устав от вечной гонки,
Теперь бесстрастно созерцал
Пустоты, ледяны и звонки,
Где светоч чувственный мерцал.
Молчал рассвет. Смеялось время.
Тускнела пелена из лиц.
Мы слепли или гасло небо
Меж двух покинутых столиц.
27-28.11.2010г.