Автор:
Гинтас Абарюс
В один ненастный вечер, возвращаясь
из ресторана, где справляли мы «гоп-стоп»,
в дурмане пьяном, ничего не соображая,
на тачке собственной разбился я об столб.
Потом три сутки надо мной трудились,
как вороны над дохлым волком доктора,
но, потрудившись, кислород мне перекрыли
и мой мотор остановился навсегда…
Очнувшись, я увидел, как лежало,
моё же тело в роскошнейшем гробу,
возле которого уже толпа сморкала
и поп с кадилом гнал всерьёз «му-му».
А за забором церкви, в нетерпеньи
стоял кортеж блестящих BMW,
бригада собралась в недоумении
и грустно вспоминала обо мне.
Вот так над этим естество моё висело,
в предчувствии небывалом глядя вниз,
когда мой дух, покинув моё тело,
внезапно начал подниматься ввысь.
Исчезли быстро под ногами церковь, город,
Исчезла, наконец, и вся земля
и, поднимаясь вверх по небосводу,
вдруг у больших ворот остановился я.
Они открылися и от Святого взгляда
мурашки по моей спине пошли
и стало ясно мне, что лишних слов не надо,
Он знал до нитки всё, что было позади.
– « Иди за мной! » - спокойно прозвучало.
Подумать не успев, куда меня ведут,
я очутился посреди большого зала
и осознал, что вот, начнётся суд.
Цена судей была мне хорошо известна,
в Москве, в Париже и на 5-ом Авеню,
но тут в присутствии Его небесном
я понял, что попался под статью.
Разборка дела моего взяла начало
и поплыли картинки, как в кино,
оно к прошедшей жизни возвращало,
в которой всё против меня пошло.
Вот моё детство, вот батёк – тупой летёха,
а в доме – коль не пьянка, то грызня.
Вот я, одет, как беспризорник, плохо,
вот наша мать, заплаканная вся.
А вот и школа, сбор металлолома,
в тетрадях двойками усыпан каждый лист,
вот высмеянный вновь сурово,
отжиток прошлого Онуфрий, наш баптист.
Вот комсомол, вот активист Валера,
которого в уборной я топил
за то, что потерявши всякую меру,
мою Натаху после танцев проводил.
Вот в армии я салабон побритый,
вот дембель, пьянка в городском саду,
вот новые дружки, не лыком шиты
и кража первая в ночном аэропорту.
Вот шконка жёсткая, вонючая баланда,
амнистия и снова всё подряд,
пока, задумавшись однажды на веранде,
решился образ жизни поменять.
Но Рыжий - старший, был моим кумиром,
в него влюбившись, был я, как сопляк
и потому мечты, «жить в сердце с миром»
развеялись, как полуночный мрак.
Однажды встретил я у стойки дядю,
уж не похожего на наших-то совсем,
проговорил он мне, как-то коварно глядя:
- «Пойди ко мне служить и станешь всем».
В тот вечер наша сделка совершилась,
кто-то шептал внутри: - «Иди и не робей,
коль у тебя такая крыша появилась,
сильней дави того, кто послабей».
Вот год прошёл и я в крутых колёсах,
одет шикарно, сыт и пьян, как сом,
служу в бригаде у того же боса,
и уж заботиться не надо ни о чём.
Вот по каталогу построенная хата,
за пять кусков зелёных куплен унитаз,
у входа – выхода, афганец с автоматом
и две гранаты спрятаны в матрас.
Вот голос совести, наплывший тучей,
как только гаснет в моей спальне свет,
но кто ж, посередине крутизны живущий,
внимание обратит на этот бред?
Вот церковь, вот свеча перед иконой,
без Богоматери на дело мы не шли,
вот ночь за картами с попом знакомым,
отмаливавшим наши же грехи.
Вот я, достигший славы рано,
меня зовут все - Женька-Костолом!
Бери от жизни всё и дай по чану
тому, кто слаб, вот так мы и живём.
А вот последняя моя дорога,
гора венков, плач молодой вдовы…
Как мало прожито и как хотелось снова
прожить всё по-другому, но увы…
Не подкупаемый судья глаголет прямо:
- «Ведь помнишь? Я тебя предупреждал.
Но, упираясь за своё упрямо,
ты главное всей жизни проморгал.
Ты голым в эту землю зародился
и голым возвращаешься домой.
Твоим богатством завладел и возгордился
тот, кто сегодня спит с твоей женой.
Как ты, имея столь крутую хватку,
не смог додуматься, что всё в Моих руках?
Поверил лжи, избрал свой путь, столь гадкий,
что смотришь на него со скрежетом в зубах.
Искал ты долго в грешной жизни рая,
Но, как песок сквозь пальцы дни текут.
И вот - твой вечный приговор Я зачитаю,
который вынес наш Верховный Суд».
Воскликнул я: - «Помилуй, дай отсрочку!
Хочу попробовать исправиться опять».
Но Он ответил:- «Я уже поставил точку.
У тебя больше нету шансов лучше стать.
Ты пред судом не потому, что был злодеем,
холоднокровно убивающий людей.
А потому, что так и не поверил
в свое спасенье от греха в любви Моей».
Не подкупаемый судья глаголет строго:
- «Суд состоялся. Ты признан виноват!
И по в Писании записанному слову,
ты приговариваешься на вечно в ад».
Я не успел моргнуть, как все пропало.
И небывалый страх вдруг охватил меня.
Очнулся у других ворот, где так воняло.
И мрачно развивались языки огня.
Несосчитаемые вопли и стенанья
вокруг стояли, словно волчий вой.
Но было ясно, никакого состраданья
им не дождаться в вечности глухой.
Тут же дебильный хохот вурдалака,
дрожа, услышал за своей спиной.
Вокруг меня, как разъяренные собаки
собрались демоны ворчащею толпой.
«Гляди, братва, кто нам сегодня сдался!
Ведь это Женька – знаменитый костолом!
Ну, что, козел, коль к нам ты сам попался,
То запоешь сейчас же петухом!»
«Вы что, придурки, своего клюете?»
– пытаясь выглядеть достойно, им сказал.
Но страшный бес, с когтями Эль-койота
в ответ мне беспощадно заворчал:
«Хоть на земле старался ты как надо,
чтоб к нам представилася каждая душа,
но здесь, козел, ты по закону ада,
шнырь завсегда ты, и грош тебе цена».
В тот миг я взвыл от небывалой боли:
Они живьем пытались все меня загрызть…
И вдруг проснулся, ветер двигал шторы,
а за окном стоял спокойно кипарис.
Еще, в реальность сего дня не веря,
подполз я к зеркалу, вспотевший весь, как слон.
И от прошедшего еще слегка робея,
вздохнул, что это был всего лишь сон.
Но на груди, как борозда кривился
кровавый след от дьявольских клыков,
чтоб в жизни больше мне не позабылся
этот урок, что преподал мне Бог.