(Рассказ не является автобиографичным,
но ощущения своего детства я попыталась передать)
Когда-то в детстве, отвезли меня на летние каникулы к бабушке.
Жила она в городе, но в своём доме, поделённом на две части с соседями.
Была там и пара соток земли,
где росли чахлые цветочки и старая разлапистая груша.
Уж не помню точно, что меня подвигло на желание
заняться земледелием на её крохотном участке.
Помню только, что в её плетёной корзинке увидела я проросший зеленью лук.
-Выбросить его надо,- сказала бабушка, - смотри, как весь пророс и высох.
- А давай я его посажу.
- Ну посади,- сказала бабушка.
Вот тут-то и начался мой опыт земледелия.
Копание грядки оказалось не простым делом,
земля была вся в корнях и лопата никак в неё не хотела входить.
Когда я, изрядно попотев, вскопала грядку, наступил уже вечер.
Ночь я спала не спокойно, а на следующий день,
с рассветом, вскочила и отправилась на свою грядку.
Каково же было моё удивление, когда на своей грядке я увидела огромную
соседскую собаку, которая расположилась ровно по центру моей грядки.
Видать рыхлая земля ей нравилась, как постель.
С трудом я выманила собаку со своей грядки и она лениво улеглась рядом,
наблюдая за мной умными карими глазами.
Лук был посажен и полит, но я не могла отойти от своей многострадальной грядки,
потому что собака тоже не уходила, а, со всей очевидностью,
снова собиралась улечься на приглянувшееся ей мягкое местечко.
Я решила сделать своей грядке ограждение.
Найдя всё, что можно было для этого использовать я трудилась до самого вечера,
огараживая грядку камнями и прутьями.
Ночь я спала не спокойно, а утром, чуть свет, побежала к своей грядке.
Хилое ограждение было завалено и собака вновь лежала по центру, основательно помяв мой лук.
Укрепление ограждения заняло весь день, но зато на следующее утро, собаки там не было. Теперь она сидела у крыльца и, по моей просьбе, давала мне лапу и благосклонно принимала угощение.
Бабушка наблюдала за моими делами с улыбкой и, угощала меня такой вкусной стряпнёй, что мой аппетит, даже при виде её блюд, сильно увеличивался. Она ставила на стол мою любимую тарелку и чашку, с красивыми цветочками. Когда я уезжала она прятала эту тарелку и чашку в сервант и там они хранились до нашей следующей встречи. Мне почему-то это было очень приятно. И то, как она доставала чистые, хрустящие от крахмала простыни и застилала мне постель и то, что она бережно протирала фотографии в рамках на стене, тоже было приятно. Словно было в её комнате что-то тёплое и такое родное, что до сих пор заставляет щемить сердце от какой-то грустной ностальгии.
На заборе всегда сидела кошка Грета. Моя старшая сестра дала ей как-то это необыкновенно имя. Она собирала открытки с актёрами и это имя было дано ей в честь одной из них. Грета была просто классически красива, её красота подтверждала данное ей иностранное имя и она скромно и гордо его носила.Она была дымчато-серая, с короткой блестящей шерстью и зеленовато-серыми глазами. Мне кажется я больше никогда не встречала таких необыкновенно красивых и умных кошек.Она никогда не ссорилась с собакой, а находилась от неё на недосягаем расстоянии, когда собаки не было она спускалась и всегда была рядом со мной. Вечером она разминала лапками моё одеяло и скромно устраивалась в ногах. Она культурно лакала молоко из блюдечка. Иногда она пропадала и мы с бабушкой долго звали её по вечерам, а утром она приносила свою добычу-мышку и ложила на крыльцо. Её хвалили, а она смотрела на нас своими зеленоватыми глазами с достоинством, честно выполнившей своё дело кошки. Мышку было жалко, но я не могла показать это Грете, так как понимала, что она честно делает своё дело и поэтому тоже хвалила Грету, но старалась кормить её посытнее, чтобы отбить тягу к охоте.
Но вспомним мою грядку...
Несколько дней я ею любовалась, поливая свой уже окрепший лучок.
Тут пришло время познакомиться мне с курами, у соседей были куры,
которые сидели в загородке, но, оказывается, их периодически выпускали на прогулку.
И вот, вернувшись как-то с прогулки, я с ужасом увидела несколько кур,
которые основательно разгребли мою грядку, они с наслаждением копались в мягкой земле. Собака, с которой я гуляла, возмущённо залаяла, косясь на меня непонимающими карими глазами. Она была в своё время изгнана с грядки, а тут куры...
Я налетела на кур с диким криком, чем напугала и соседей и бабушку.
Но кур, до моего отъезда больше не выпускали. Зато соседка стали регулярно приносить бабушке яйца. Тётя Клава отдавала их с улыбкой и гладила меня по голове тёплой шершавой рукой. Я тоже стала проявлять заботу о её курах и, гуляя с Тобиком, частенько рвала им траву. Завидев меня куры начинали квохтать и ждать угощения, а рыжий боевой петух громко хлопал крыльями и кукарекал. По утрам я просыпалась от его голосистого крика, думала о своих многочисленных и интересных мне делах. Особенно интересно было дожидаться цыплят.
Тётя Клава высадила курицу в плетёную круглую корзинку. Корзинка стояла в сарае и каждое утро, с замиранием сердца, я наведывалась в этот сарай. Курица сидела деловито расправив крылья и весь её вид обозначал значимость процесса.Я подливала ей воду в плошку и оставляла хлеб. Хлеб к следующему дню был съеден, что меня несказанно радовало, так как я очень волновалась за эту курицу и её цыплят.
А мой лук рос и крепчал, я просто не могла на него налюбоваться.
Я помню даже рисовала его и отправляла рисунки родителям.
Я с наслаждением отрывала по нескольку зелёных перьев, угощала бабушку и тётю Клаву,
при этом их похвалы были мне очень приятны.
Никогда после этого не ела более вкусного лука.
Но меня поджидал ещё один удар, который трудно даже было предположить,
К соседу дяде Степану, захаживал его друг и они на крылечке играли в домино,
и пропускали по стаканчику, как говорила бабушка.
Так вот, возвратившись как-то с прогулки,
я обнаружила, что этот его дружок вырвал несколько самых больших моих луковиц с корнями, чистит их ножом
и с аппетитом закусывает, смачно и с хрустом. Помню я даже онемела от такой наглости.
Бабушка, схватив за руку, поволокла меня в дом, где я долго и неутешно рыдала, а кошка Грета не отходила от меня и, всем своим видом, разделяла моё горе, даже лизала мне руки горячим шершавым языком.
Ничто не могло меня успокоить ни игрушки, ни конфеты, ни обещание пойти в цирк. Зато дядя Спепан, видно чувствуя свою вину, стал первым вестником о том, что вылупились цыплята. Утром он постучал к нам в дверь и таинственно сказал:
-Ну ка посмотри, что у меня. В его руке был зажат жёлтый, необыкновенно красивый цыплёнок. Он был такой маленький, пушистый и живой, что я замерла не в силах что-то сказать от восторга.
-Цыплёнка надо отдать курице, сказала бабушка. Чувствуя боль разлуки, но необходимость этой разлуки я горевала целый день, а к вечеру отнесла цыплёнка курице.Что это была за встреча! Цыплёнок с писком бросился к матери-курице, а она приняла его с квохтанием под свои крылья, где сидело ещё множество таких необыкновенно красивых цыплят. Наблюдать за ними было просто наслаждение. Теперь поиски дождевых червей занимали большую часть моего времени.Курица деловито принимала угощение. Она переодически прятала цыплят под своими крыльями, но всё реже и они с писком носились вокруг неё. А когда двое цыплят начинали тянуть в разные стороны одного червяка это было так комично, что звала и бабушку и тётю Клаву на это посмотреть.
Грета задумчиво смотрела на цыплят и я, чувствуя подвох с её стороны, усилила её рацион и она меня не подвела.
В тот знаменательный день мои подарки не закончились.
Дядя Степан вынес из сарая доски и стал мастерить вокруг моей грядки загородку. Это было замечательно прочное строение, даже с маленькой калиточкой, которая закрывалась на щеколду. Моему восторгу не было предела.
А потом он стал чинить крыльцо, а потом затеял строить летнюю кухню.Во двор были привезены белые, широкие, необыкновенно пахучие смолой доски. Тётя Клава ходила с праздничным видом и обсуждала с бабушкой это будущее строение во всех подробностях. И скворец сидел на высокой ветке и посвистывал вечерами, а днём он сновал туда сюда, кормил своё, скрытое в скоречнике, потомство.
Помню в то лето я категорически отказалась ехать с родителями на юг, вся моя жизнь, тем летом, была наполнена такими простыми и такими необыкновенными чудесами.
Большое чудо принесла тогда кошка Грета, как-то она пропала недели на две. Помню вечера, омрачённые ожиданием и волнением за её судьбу. Помню даже Тобик, её вечный недруг, стал выть. А перед мои отъездом она привела на крыльцо трёх очаровательных серых котят. Одного из них я забрала себе и эта серая кошечка, тоже Грета, жила очень долго у нас дома.Она унаследовала ум и красоту своей матери-кошки и я даже как-то в воспоминаниях перестала их различать.
Теперь, когда я вижу в магазине лук, то частенько воспоминания детства приходят мне на память.
И грустно и приятно об этом вспоминать.
Помню в письмах бабушка частенько передавала мне привет от своих соседей,
и называли они меня не иначе, как агрономом.А ещё она передавала приветы от Тобика, Греты и курицы с цыплятами.