Парнас многолюден. Второй неудобный этаж.
Подняться легко, и скатиться к подножью не страшно.
Но рвёмся на крышу. Конечно же, сущая блажь, но
Там – теплое небо, как мягкий цветной трикотаж,
Там все журавли, что даются потрогать за хвост.
Там все недоступные образы трутся боками,
Там можно любое созвездье пощупать руками,
Неважно, какой у тебя, любопытного, рост.
Соблазно, конечно. Всем-всем. Посмотрите в глаза!
Все лезем туда, с этажа на этаж – без разбору –
И тот, кто украл… (даже льготы бесстыжему вору),
И тот, кто сумел в этой жизни хоть слово сказать.
Как это смешно, если б не было грустно вдвойне.
Потеря ли мы, если в лифт и – назад, добровольно?
Пусть крыша свободна – найдется, кто шепотом сольно
Такое прочтет, что понравится даже луне.
А нам бы молчать и учиться стихам у него,
Чтоб стала вершина горы, как святые подмостки,
Где роза ветров так колюча, так холодно-жёстка,
Где каждый ответит за слово своё… головой.
Не мой это стих, я стыжусь этой прозы до слёз
Как будто не я сей бредовый наив написала.
Не будет огня от подмокшего сердца-кресала,
Покуда не скажется ГЛАВНОЕ СЛОВО всерьёз.