Ведаешь, Господи, нет меня, но
ненаглядный и дом, с ним строимый (там голоса всех рождённых и нерождённых нами, а ещё, Господи, три кота и кошка рядом с собаками – их четыре, последняя вскормит котёнка приблудного лет через дцать - две черепашки, джунгли балконные, эпосы и стихии, и колокольня, и мама с папой, как тополиный пух непоседливы – чисто дети родители наши; не плоды любви, но сама, сама!), впрочем, всё, милый Мой, замечательно Сам знаешь.
Ведаешь, нет меня – но
мир, данный Тобою от зачатия и до начала, вода небесная, которой идём, идём, тонуть случается, но выплываем всегда, потому что Ты! странствие на острие мелодий пятого элемента, по лезвию жала его многомудрого – речи космоса, в которой всё, а именно - Ты, родимый родный.
Ведаешь, нет меня, но
понимание точное - бывшее всё прежде однажды будет, и крестьянин-царь мечом вспашет лоно моё, пышущее зарёй, семенем упадёт, заколосимся мы светлым народом слова (а кому ж ещё, как не ему, веселие пьющему чашами гефсиманскими, зерном жернова вращать, чтобы солнце Твоё снова всходило и снова?)
Ведаешь – да! – нет меня, но
однажды я растворюсь вокруг, став тем, что когда-то было уже и ещё обратится минувшим, а это, Мой славный верный единственный бесконечный, это – останется.