Съедай, съедай же, глупая, его слова,
их ведь осталось совсем немного
Они собирают монатки и едут надолго,
наверное, навсегда
И, обернувшись, посмотрят с немым укором,
покосятся на твою блажную улыбку чу-чуточку строго.
Ешь же их, покупай, не жалея йен,
лови за хвосты-окончанья, смакуй по кусочкам
Они преходящи: тают, как сны Амели Пулен.
Там, где-то внизу живота, грохочет канал Сен-Мартен
И так от слов этих сладко и ненавистно к самой себе,
Что, кажется, можешь плюнуть отныне на печень и почки.
Уходят слова, не оставив тебе ни следа,
не оставив ни ноты, ни звука в твоей квартире.
О, я говорила, так будет. Я предупреждала, да.
Теперь ты точь-в-точь Амели, по кафелю ресторана сливная вода,
И еле плетутся стрелки в твоём зашоренном мире.
Ну, а тот, кто родил те приятности и слова...
Ох, его за такие дела утопить бы в сортире.
Но лучше скажи спасибо
Не за то, что слова закончились,
А за то, что они вообще были.