В.Ш.
Повели поэта рыбку ловити,
захотели поэта крючку научити.
Захотели поэта крючку научити,
крючкотворству его наловчити.
Вот сползает с хат одеяло тьмы.
Вот добыт червяк. Вот и в лодке мы.
Тело речки вдаль распростёрлось, спит.
Серебро воды чешуёй блестит.
Вот пустил с кормы корешки кормак
и растёкся вглубь дивный аромат.
До дна-донышка Донца-мелюшки
соблазнилась им рыбья мелюзга.
Вот как клюнул, стал поплавок нырять,
стал нырять-шнырять, по верхам сновать.
Потащил поэт, рыбку выдернул,
рыбку выдернул, стал с крючка снимать.
Стал с крючка снимать – а никак не снять,
надо с мясом рвать, по нутру пахать.
Друг помог ему. Здесь упрёка нет,
но от рыбки той помрачнел поэт.
Дальше ловит он. А тут луч летит.
И сверкает весь, изнутри горит.
Красок полон сам, начал яркий труд –
за этюдом стал рисовать этюд.
Заиграла ярь. Поволок парок.
Даль накинула расписной платок.
Вышла лань к воде и губами пьёт.
Щебетьё летит и лучи стрижёт.
«Жабродёрствуй сам!» – тут сказал поэт
и на берег прыг. И ворчанье вслед.
Сел на бел песок, сиднем час сидит,
час другой сидит, обалдел совсем.
Пока дёргал друг, он своё ловил
и в сетчатку глаз свой улов сложил.
Каждый год теперь ждёт-пождёт поэт
ко дружку махнуть и опять ловить.