В тазу отчаянно друзья
Несутся в океан.
В весьма суровые края
Привёл их капитан:
Где вечно стужа и туман,
И бродит грустный ёж –
Он там оформлен, как шаман,
За бийку и грабёж.
На поселенье Моська там
Варганит пироги,
А слон усталый бьёт там-там
О водные круги.
У тех далёких берегов
Есть судьбоносный буй,
На буе том, как перст богов,
Торчит Надменный Зуй.
Ест Зуй печёночный паштет,
И рано по утру
Сам делает себе омлет
Гару – седой гуру.
Напрасно ждёт Гару лунян,
Бифштекс и сладкий квас –
Иной Трактирщик в стельку пьян,
А Кенгуру как раз
К нему явилась за едой –
Да поняла, что зря.
Гарсон, заросший бородой,
И нервный, как заря
Едва смог приволочь квашню
С остатком Колобка,
Ещё какую-то фигню,
Собою хомяка
Напоминавшую. И вот
В Трактир друзья зашли.
Им улыбался Йоркский кот
Которого нашли
Однажды ночью в камышах
Крот и седой узбек.
А восседая на мышах
Навстречу Древний Грек
Вышагивал, зажав в руке
Свой родовой копис.
Был грек весь вымазан в муке
И ел солёный рис.
Он предлагал друзьям укроп,
Врагам – вчерашний квас
Он был по сути мизантроп
И в этом деле – ас!
За ним во след анахорет
Плелся, вертя в руке
Старинный каталонский плед
И акции Фуке.
Промямлил пьяный слон: "Гарсон!
Неси аперитив!"
Гарсон же – мудрый, как масон
И тощий, как штатив –
Его задумал угостить
Убийственной бурдой
И после в гости пригласить
Со всей честной ордой.
Он замешал в стакане сыр –
Как завещал узбек;
В посуде сделал восемь дыр
И сунул чебурек
В дыру девятую. А там
Уж не далёк рассвет…
И вот ударили в там-там
Жильцы других планет.
Был выбор предопределён:
Планеты встали в ряд
И кто доселе был влюблён,
Отныне только рад
Тому, что, несмотря на всё,
Ещё остался жив,
Ведь в книгах Мацуа Басё
Загадан жизни шифр.
Об этом танка и хокку
Слагают на Луне.
А гот, усевшись на суку,
Готовился к войне –
Он зарядил в пищаль Крота
И песню затянув,
Глядел, как с неба кислота,
Сжигавшая листву,
Ложится на лихой мотив
Зарвавшихся лунян;
Но прибыл в степь локомотив
Танцующих армян –
Своим акцентом подсобить,
Да парой тройкой па
На новый подвиг вдохновить
Великого клопа.
Под люстрой мирозданья был
Клопа недвижим лик
Не уплывал, хотя и плыл,
И тишина, как крик
Вокруг него, застыв плела
Частот незримых сеть,
А по степи небес плыла
Луна. За ней медведь
В который раз, мажоря шаг,
И приглушая рык
Бежал от нищих и бродяг
И вдруг в канаву – брык!
Луняне, увидав его,
Уста отверзли враз –
Так под пылающей звездой
Родился Тинто Брасс.