Голуби качаются рядком –
к боку бок –
на выгнувшейся ветке …
Тянет преддекабрьским холодком.
Морось ставит крапчатые метки
в плоскости стеклянной.
Небосвод
узок там, где даль была просторна.
Лис-ноябрь петляет –
в лес вот-вот
скроется, заслышав звуки горна
вышедшей на промысел зимы,
порохом наполнившей пищали …
Листья сожжены –
горчат дымы
с привкусом раздумчивой печали …
*
А город давно не в парче-кринолине и золоте –
он чёрен местами, он сед от рассветного инея.
С дубов облетели на землю пузатые жёлуди.
Из яркого – разве рассыпан огонь на рябине и
макушках озябших калин. ... Ни просвета, ни лучика
в набрякших дождём облаках, загустевших над крышами.
Из птиц – бродит только ворона с повадкой лазутчика
по выцветшим листьям, что были вчера ещё рыжими.
Ветра не способны отныне на прежние шалости –
полны не игривости свежей, а злого уныния.
В груди разливается боль обжигающей жалости
при взгляде на город седой от рассветного инея.
*
Дудочка из глины –
всхлипы тростника.
Холод. Ноябрины.
Близкие снега.
Резкий треск сороки –
верный знак беды.
Чёрный шлейф дороги
к зеркалу воды.
Тучи поплавками –
сумрачная хмурь.
Листья под ногами,
инея глазурь.
Сгорбленные спины
стайки голых ив.
Дудочка из глины –
жалобный мотив…