Гул идёт. Дрожат земля и стебли.
То родимый дом в краю далёком
протрубил пустой трубою в небо:
– Как живётся, друг зеленоокий?
Звук коснулся холода и стали!
Что ему ответ мой даст разумный?
Ведь когда-то я его оставил
сам навек. Грустить и не подумал!
На пороге выпустил колечко
вкусного очищенного дыма.
Не присел на старое крылечко.
Сел в вагон – и покатился мимо.
Но, видать, по тем же тропам гулким
с теми ж скоростями неотступно
вслед за мною сдавленные звуки,
словно псы, бегут по рельсам глупо!
Добираются до стен моих бетонных
(не пойму, что это им неймётся?!),
входят в кровь – и гул этот бездонен:
– Ну так как же всё-таки живётся?