Отец вернулся в сорок пятом.
Открылась язва в тот же год.
Катаясь по полу, он матом
её приветствовал приход.
Вставал и шёл опять к горну.
Обед носили мы ему.
(Молотобойцам, впрочем, тоже.)
Зубило и серпы отложат,
едят неспешно, молча, важно.
И гость иной, случалось, скажет:
«Петрович, ты еще дождёшься –
сыны с тобою закуют!»
Отец в ответ: «Мои и кости,
пожалуй, к той поре сгниют!»
Он выковал себе звезду
и ниже напаял на жесть
две даты – точную одну,
в другой пустое место есть.
И пусто много лет оно.
В сарае памятник пылится,
пока без дела. Уж давно
отменены серпы и жницы.
Ушли навек, кто обещал
подмогу выросших сыночков.
Кряхтит тихонько, кто ковал
и скорый гроб себе пророчил.
Сыны отцу к Победе шлют
по почте дружные посылки.
Ликёр болтается в бутылке.
И слышно, как часы идут.