Морозный рассвет
на Мойке прошедшего века,
По сонному городу –
траурный цокот копыт.
Куда же судьба
понесла в этот час человека
И кто этот путник,
что в мех завернувшись, лежит?
Никто не узнал его,
никто не попался навстречу.
Но где же приятели,
где же родные, друзья?
Я вас не прощаю,
я вас своим взглядом отмечу,
Сквозь пять поколений
для вас я сегодня – судья!
А Пушкин все ближе,
к черте роковой он все ближе.
И нервы натянуты,
словно взведенный курок.
О, сколько еще
ненаписанных песенных книжек
В горячем мозгу
и в сердце своем он берег.
…Друзья в отдаленье.
А ту, что любил он, та – рядом,
Но ей не под силу
понять своего бунтаря.
Ей все же милее
балы, кавалеры, наряды,
А может, и путь с ним
ей кажется пройденным зря.
Да, он увлекался,
шалил, бунтовал, веселился
И много ошибок
порой у себя находил,
Но главной ошибки,
что в мрамор холодный влюбился,
Он так и не понял,
он чашу предательства пил.
Нет, я не желаю,
мне просто не хочется верить,
Что было то утро
и кровью забрызганный снег
И что для него
захлопнулись в завтра все двери
И кони в испуге
замедлили бешеный бег…
Но Вы-то где были?
Вы, люди, живущие рядом?
Его не могли Вы
не знать, не любить, не ценить.
А все ж проводили
коляску невидящим взглядом,
И в черных кудрях
запуталась снежная нить…