Из лица, обелённого утром,
как дожди, что сошли к червям,
из лица на помойку гневно
были выброшены глаза.
Отряхнувшись от вечной пыли,
они встали и поплыли,
разливались синими реками,
по задворкам текли зрачки.
О, глаза, ваша воля – как Волга,
распростёрта по самому дну.
Вы лижите всё больше, где больно,
вам от гнилей не улизнуть.
Пусть решают нервничать норы,
пусть впиваются в вас клещи,
обречённые на засосы
захлебнуться тож хороши!
Эй, малыш, Магеллан подстольный,
ты скорлупку пусти скорей,
это важно – чуть-чуть скитаться,
взвесить вёсла и дрожь сетей...
А потом пересохло русло,
на парах вознеслась душа,
и зазрело зелёное густо,
и запрыгал заскок лягушат.
Бог доил свою божью коровку.
Дьявол коз разводил в ноздрях.
Был обычный рабочий полдень.
И ресницы ползли в кустах.