Я помню и губ твоих вкус,
И ворох волос сумасшедший,
Неловкий смущённый прикус,
Весь образ твой, в душу вошедший.
Игрою лица твоего,
Сердилась ты или смеялась,
Во-первых, и, прежде всего,
Все дни мои переполнялись.
Я знал эту гибель не раз,
Но ты одуряющим светом,
Игрой озорных своих глаз
Во мне разбудила поэта.
Так что же сейчас говорить,
Сбылось или что ещё сбудется…
Уже никогда не любить,
Как в радостной юности любится.