Сегодня ночь. Никола, как свеча,
Иконным светом насыщает воздух.
И мужеством обмякли на плечах,
Как будто воском капая на воду,
Чуть оттеняя бронзовую кожу,
Рванье и кружева.
Ключица.
Шрам.
Его мне кружева открыли тоже,
Как нож убийцы вытащен из ножен,
Шрам обнажен. Он складка тонкой кожи,
Он так красив – наперекор всем швам.
К чертям и то, что истина в вине,
Никола - то, чему не рад вполне,
Вину он искупает в новизне –
Чудовищем прекрасным быть отныне.
Пусть всем назло сегодня ночью мне,
Лишь мне одной – рыдает Паганини.
Сквозь деку скрипки прорастает плач,
Касаясь пола. Вскрик. Смешки паяцев,
Хруст витражей собора, стекла вскачь -
Из-под смычка. Он сам себе палач.
Он Герострат.
Он скрипка - не скрипач!
В смычок врастают когти нервных пальцев.
Все струны рвут!
…Но вот поток померк,
Как смутное вранье его рубашки.
Восход в окне – оборванной ромашкой.
Отпущен некогда зажатый нерв.
Шрам - сердолик в белеющей оправе.
Никола гостье подает отраву –
Вольна идти. Бьет где-то пятый час.
Не проводил. Скрываю волосами
Лицо. Иду к двери.
Из наших глаз
Осколки музыки выходят со слезами.