когда-нибудь я тебе все это прочитаю...
мне хочется кричать бубнить и петь
вышептывать и мять его губами
мне хочется смотреть смотреть смотреть
мне хочется его в ладони плавить
тиранить мучить и любить - браня
и не сменять на лучшее иное
и знать что оно выбрало меня
и знать что дальше побежит за мною
мне хочется держать его в руке
и пальцами перебирать несмело
и написать его на чердаке
в пыли на книжке на дороге мелом
душа уходит в пятки не спеша
к чему ей суетиться в этом мире
все чем владела глупая душа
я отдала ему на три четыре
и вот теперь хочу его кричать
дарить другим на каждом перекрестке
касаться букв и острием меча
делить его на отдаваний плоскость
и на испанское la luz del mar
а впрочем - что там слитно ли раздельно
а им покорена. мой демон, мой кошмар
мой страстный сон на простынях отельных
вышептываю под конец с другими
одно одно: твое, мой милый, имя.
***
нелепейшая из девочек. дорога сквозь ригу, прагу, париж, брюссель...
куда? пожалуй что холоднее лишь в антарктиде...
интернет. ноутбук. набережная. отель.
шестнадцать евро за два часа? да пожалуйста, заберите.
нелепейшая из девочек. изрезана челка, стоит легко.
ухо проколото двадцать раз и торчат колечки.
море под окнами спокойное и размеренное как молоко.
боль стреляет без промаха. маленькое сердечко,
когда же ты научилось-то так болеть?
какая нежность тебя так расплавила, рамозжила?
то, что начиналось как притяжение затянуло меня как сеть,
а потом обесточило и вывело из режима....
нелепейшая из девочек. в поезде ницца - тулон
я размазываю по щекам, пожалуй, что слишком соленые слезы.
привокзальный фонарь утыкается в щеку. мне слишком светло.
слишком больно. я слишком люблю тебя. слишком поздно.
***
курит на моей кухне, говорит - черт, вера, вера...
я молчу, думаю - черт, марина, марина.
курим взахлеб, пьем кофе, обсуждаем неверность -
реальную и метафизическую. поговорим и
пойдем спать. а что нам еще остается?
она планирует найти работу или, скажем, мужчину.
я планирую научиться писать и поворачивать солнце
вспять. а еще я люблю марину -
впрочем, об этом я уже говорила и ей, и каждому
кто еще может слушать, кто еще может слышать.
мы гадаем на воске, на куколках, на бумажках,
на рунах... мы говорим - всевышний,
услышь нас, и он ведь наверное слышит?
но почему-то молчит, и мы курим снова....
она говорит - вера, вера. я говорю - тише, тише
конечно, она тебя любит. просто еще не готова
это увидеть, - я говорю ей, и прячу голову в руки,
я говорю ей и длинно, раскатисто выдыхаю:
марина, марина. тысячи километров и буковки в ноутбуке.
господи, пожалей девочек, господи.
им очень больно. знаешь?
***
выбирая меж розмарином и маринадом
для рыбы - недоумеваю вполне уместно:
почему мне везде где не надо и надо
чудится твое имя? в конце концов, так не честно
хочется выдохнуть и вдохнуть уже нового
чистого воздуха с опьянющей нотой свободы
а мне предлагают одно - снова и снова
прятать вылезающие отовсюду концы в воду
и если я утыкаюсь в себя как в стену,
и реву от безысходности тяжело и горько
в розмаринах и маринадах мне мнится твоя степенность
твои эстетство и нежность, звенящие хвойной ноткой
***
на нашем радио вальс. потанцуй со мной? руку на талию, руку -в мою ладонь,
милый мой милый, согреть бы тебя собой, раны зализывать нежностью - только тронь,
место где кожи нет - там всегда болит. как бы ни гладить - только еще больней -
на нашем радио новости. йод и бинт - старые средства, однако их нет верней.
повязку туже, под марлю холодный крем и мазь вишневского - кожицу нарастить,
милый мой милый, черт бы там с ним со всем, лишь бы однажды ты перестал грустить.
лишь бы однажды проснулся, а день светлей... или хотя бы - хочется света дня.
радио без помех отправляется спать. жалей и береги там себя. а хотя бы и для меня...