Сенека «Нравственные письма к Луцилию»
Письмо 5a
Об умеренности
Я радуюсь упорству твоему и рвению,
Что побуждают вновь и вновь тебя,
Не поддаваясь мимолётному смятению,
Стараться совершенствовать себя.
Предупредить тебя хочу лишь об одном:
Умерь свои желания и скромнее будь,
Не делай так, чтоб в образе твоём
Другим в глаза бросалось что-нибудь.
Ты неопрятным появляться избегай
На людях или дома – это не к добру,
И напоказ приятелям не выставляй
Своей глубокой неприязни к серебру.
Не делай, словом, то, что, без сомнения,
Творит толпа – сказать такое вправе я –
Во имя извращенного удовлетворения
Пороков, похоти и своего тщеславия.
Ведь философия сама собою вызывает
Простую ненависть, хотя приверженцы её
Скромны. А если вдруг философ пожелает
Вести себя не так? – Нарвётся на копьё!
Пусть будем мы другими изнутри во всём –
Мы не должны с тобою всюду лезть из кожи,
Чтоб отличаться от других, и пусть наш дом
Блистательным не будет – но и грязным тоже.
Пускай серебряная утварь в доме не для нас,
Украшенная золотом, но будь в уверенности –
Отсутствие таких вещей, скажу я без прикрас,
Не есть свидетельство людской умеренности.
Нам жить необходимо лучше, чем народ,
Но не наперекор ему, я не хочу лукавить,
Иначе наша деятельность пойдет вразброд –
Мы отпугнём лишь тех, кого хотим исправить.
Из страха, что придётся подражать во всём,
К примеру, как мы думаем или смеёмся,
Они не захотят нам подражать ни в чём –
Мы только этого с тобою и добьёмся.
Во-первых, философия нам обещает дать
Среди людей жить терпеливое умение;
Несходство с ними нам не даст сдержать
Такое обещание – мы уйдём в забвение.
Поэтому нам нужно позаботиться о том,
Чтоб то, чем мы желаем вызвать восхищение,
Не вызывало смеха или неприязни, а потом
Не привело б нас к краху. Тем не менее,
Живя в согласии с природой, надо видеть,
Как ей противно своё тело изнурять,
Легко доступную опрятность ненавидеть,
Дешёвую, но отвратительную пищу избирать.
Ведь только к роскоши губительная страсть
Изысканного одного и много для себя желает, –
Но только лишь безумие, как вредная напасть,
Общеупотребительного и недорогого избегает.
Умеренность – не пытка, и, по-моему, она,
Как требует с нас философия, и это ясно,
Быть непременно неопрятной не должна –
Нечистоплотность для философа опасна.
Пусть нравы добрые и нравы большинства
Переплетутся в нашей жизни и не исчезают.
Вот мера по душе мне, что, наверно, не нова –
Пусть люди удивятся ей, но и признают.
Пусть тот, кто ближе приглядится к нам,
Поймёт, что мы отличны от толпы по сути.
Вошедший в дом наш пусть дивится нам,
А не тому, что мы имеем, например, посуде.
Велик тот человек, кто утварью из глины
Воспользуется будто бы она из серебра.
И тот велик, кто серебром старинным
Как глиняной посудой начинает день с утра.
Скажу тебе, кому богатство не по силам,
Тот духом слаб. Очистим зёрна от плевел:
Для этого тот человек не вышел рылом,
До понимания богатства не созрел.
А бедность сообразная природному закону, –
Громадное богатство. Знаешь ли, наверно, ты,
Какие же границы опоясывают эту зону
Для удовлетворяемой умеренностью бедноты?
Не мерзнуть, было бы довольно пить да есть.
Для этого не надо обивать надменные пороги,
Испытывая хмурую и оскорбительную спесь,
Изнашивать в походах за войсками наши тоги.
Всё то, что требует природа, нами достижимо;
Потеем мы избытка ради – старые и молодые,
Пытаем счастье в море среди волн неудержимо,
Ради него, избытка, нас заносит на брега чужие.
А то, чего довольно с нас, то боги говорят,
Всё под рукой, – не стоит прилагать трудов.
Кому и в бедности прекрасно, тот богат.
А кто богат, тот счастлив. Будь здоров.