Они дружили с самого детства, Дима и Люся.
Димон и Люсик, так ласково, по-матерински называла их моя давняя знакомая, с которой мы много лет жили по соседству. Люся - тоненькая как былинка, залюбленная и заласканная родительским вниманием - приходилась ей дочерью. Хрупкая, стремительная, необыкновенно энергичная, она не ходила, а буквально летала по улице, добродушно улыбаясь при встрече. В семье Люся была младшенькой, а потому все её капризы принимались родителями, как неизбежность. И когда юная Люся привела домой красивого и улыбчивого паренька, они хоть и растревожились таким скороспелым решением дочери, но отнеслись к избраннику со всей щедростью души. Ребятам в ту пору было по 13 лет. Две худенькие тростиночки с широко раскрытыми глазами восхищённо смотрели друг на друга, не обращая никакого внимания на пристальные многозначительные взгляды и ухмылки соседей. Они встретились, и это было главное. До этого юная Люся бегала во дворе с соседским мальчишкой. Он однажды и познакомил её со своим другом, и как потом ни старался оторвать Люсик от Димона, ничего из этого у него не вышло. Они словно приросли друг к другу. Димон быстро и легко вошёл в дом к Люсик, как свой. Он был из многодетной семьи, где и без него было тесно всем проживающим, и парень целыми днями пропадал у Люси. Родители, видя такую привязанность ребят, решили, что уж лучше пусть они будут всё время у них на глазах. Родительский надзор в данной ситуации был просто необходим по всем соображениям. Они приветливо встречали будущего зятя, а тот купался в их заботе и внимании с превеликим удовольствием. И как оказалось впоследствии, ограничить себя в этом, и делиться свалившимся на него комфортным состоянием ни с кем не собирался.
Шли годы, соседи привыкли видеть Люсю и Диму вместе, и было очевидно, что они ждут совершеннолетия, чтобы в один счастливый день официально оформить свои отношения. Правда, ближе к этому сроку соседи, да и я, стали нередко встречать Люсю с заплаканными глазами. Мне дважды довелось увидеть, как она горько плакала сидя на скамейке, рядом со своим Димоном. По всему было видно, что причиной этих слёз был именно он. Однажды я не выдержала и сказала об этом её матери. Та нисколько не удивилась моим словам, лишь несколько смутилась. Оказалось, что она давно обо всём знала, и даже не раз убеждала дочь не делать это прилюдно. Тщетно пыталась объяснить дочери, что из подобных отношений ничего хорошего в дальнейшем не получится. Но Люся не обращала никакого внимания на все материнские предупреждения. Их отношения с Димоном продолжались, однако по всему было видно, что молодые часто и серьёзно ссорятся. Да и соседка при наших встречах уже не замалчивала о том, что, вероятнее всего, из этого союза ничего толкового не получится. Чувства юной Люси стремительно набирали обороты, и в конце лета у подъезда нарисовалась вереница свадебных машин. Невеста была неотразима. Родители не жалели для дочери ничего, и это было видно по всему. Пара смотрелась изумительно. Свадьбу играли с размахом. Жить молодые, естественно, остались в доме Люси, других приемлемых вариантов у них не было. Не прошло и двух месяцев, как я стала замечать, что при встречах со мной Димон сознательно старается пройти, не поздоровавшись. Такой неожиданный поворот стал для меня неприятным откровением. Я невольно начала приглядываться к Люсе и заметила, что и она старалась прошмыгнуть мимо, как можно быстрее, спешно поздоровавшись на ходу. Такая резкая перемена в молодожёнах меня не на шутку озадачила и встревожила. Много лет видеть доброе к себе расположение, и вдруг… Я терялась в догадках, но подобные встречи повторялись с неприятной периодичностью. В конце концов, я привыкла к их холодности и безразличию, и перестала обращать на это внимания. Известно, что чужая душа – потёмки, а блуждать в них я не испытывала никакой необходимости. На мысли о том, что в этой семье что-то явно разладилось, я старалась попросту не акцентироваться. Но дело не ограничилось только этим. Разговорчивая и общительная до этого времени соседка тоже стала стараться быстрее проскользнуть мимо, сетуя на бегу на сумасшедшую домашнюю загруженность. Я поняла, что в их доме больше нет той спокойной и размеренной жизни, которую я наблюдала много лет. Да и при взгляде на Диму было видно, что парень буквально почернел с лица. В каждом его движении чувствовались нервозность и раздражение. По тому только, как он отъезжал от дома на подержанной иномарке, было многое понятно. Я невольно поймала себя на мысли, что молодые, которые практически не расставались ни на один день почти пять лет, погрузились в полосу непонимания и отчуждения с первых шагов семейной жизни. Вспомнились слёзы Люси. Не детские они уже были тогда. Не детские.
Когда у соседки родился внук, её было не узнать. Бабушка расцвела на глазах, счастливая улыбка прописалась на лице. Она крутилась волчком вокруг внука и дочери круглосуточно, с превеликой радостью и рвением. Даже не приглядываясь, было видно, что роль Люси сводилась исключительно к тому, чтобы просто быть рядом с бабушкой и малышом. Обе женщины буквально оттаяли душой, чего нельзя было сказать о молодом отце. В нём по–прежнему застыло недовольство, граничащее с глухим раздражением. Так продолжалось почти год, пока малыш не стал самостоятельно вылезать из коляски. И снова улыбчивая соседка превратилась в раздражённо-суетливую, неприветливую женщину. Если бы я не знала её более 25 лет, то наверно перестала бы замечать и здороваться с такой неуважительной соседкой. Но годы, проведённые в тесном общении, не позволяли этого сделать. Как-то раз она, не выдержав очередного разлада молодых, горестно посетовала на то, что жизни в доме не стало, покоя нет, с зятем они не общаются, сдерживать раздражение и слёзы дочери не хватает сил, и как быть дальше, просто не знает. Зять продолжает жить в их доме гостем, и требует от них былой заботы и абсолютной самоотдачи по отношении к нему. За многие предыдущие годы, проведённые в их семье, он привык к тому, что у него не было никаких обязанностей, он просто, как желанный гость купался в их заботе и внимании. А теперь, когда женился, у него вдруг появились утомляющие его обязанности, и ему приходится себя во многом ущемлять, существенно ограничивать свои интересы. Он часто уходит из дома и пропадает в компании друзей ночи напролёт. Возвращается под утро, уставший и безразличный. Забота о малыше полностью лежит на плечах бабушки и молодой мамы, которая не может эту ситуацию изменить. Хрупкая Люся, по словам матери, взвалила на плечи все заботы по дому и практически одна тянет семью. А зятя раздражает буквально всё, от просьбы жены помочь ей в уборке квартиры, до помощи в воспитании ребёнка. По его мнению, если в одном доме присутствует две женщины, то мужчине незачем заниматься домашними делами и много время проводить с ребёнком. У него достаточно большой круг интересов, и ограничивать себя в чём-то он категорически не желает. Невыносимая для всех ситуация явно требовала их раздельного проживания, что и стала громко озвучивать молодым измученная бесконечными переживаниями бабушка. И в один из дней они, демонстративно раздражённо съехали на частную, не забыв при этом гневно выплеснуть на мать Люси свои обвинения во всём произошедшем. Лишившись возможности ежеминутно видеть внука, соседка слегла на долгих два месяца. Терпкий запах корвалола сопровождал её повсюду. Она лучше всех знала, как протекала семейная жизнь дочери на съёмной квартире, и была убеждена, что её обожаемого внука родители, мягко говоря, обижают, а она ничем не может ему помочь. Тем временем молодые налаживали свои отношения, и открыто не стремились общаться с родителями жены, которых они оба обвиняли в их длительном разладе. Но жизнь диктует своё, и вскоре помощь бабушки стала им очень необходима. Тем более, что от родителей со стороны молодого отца они не получали никакой реальной поддержки. Там все были заняты своими проблемами. Ребёнок снова стал часто бывать у обожающей его бабушки, а та с ещё большим усердием крутилась вокруг внука, потрафляя любым его капризам, что неизменно в дальнейшем возымело свои негативные последствия. Ребёнок рос нервным, капризным, раздражительным, нетерпимым, горластым. Требовал к себе ежесекундного внимания, и любящая бабушка с готовностью выполняла все его требования.
Прошло три года. Я редко встречалась с молодой парой, и сказать что-либо определённое об их жизни не могла. Мальчик подрастал, но забот не убавлялось, он часто болел, редко посещал детский сад и неделями жил у бабушки. Люся работала, заканчивала заочно институт. Дима, по рассказам соседки, тоже где-то работал за совсем смешные деньги. Его работа была связана с разъездами, и он допоздна был на вызовах, нередко даже с выездами в близлежащие города. Как потом выяснилось, этими « городами» были встречи с молодой и эффектной девушкой, которая, по его словам, понимала его и принимала таким, какой он есть. Но обо всём этом стало известно потом, а пока они жили семьёй, привычно передавая ребёнка из одной квартиры в другую. Развязка наступила неожиданно и резко. В один прекрасный день соседка, уже не таясь, поведала о том, что придя в очередной раз к молодым, нашла их квартиру достаточно странной. Все стёкла в буфете и стекло в кухонной двери отсутствовали, а на полу то тут, то там встречались мелкие осколки. Как выяснилось позже, ночью у молодых случилась очередная потасовка на почве ревности, когда усталый муж к пяти часам утра вернулся домой хорошо подвыпивший. Замалчивать этот скандал она уже не видела смысла. Всё было предельно ясно.
А дальше всё пошло, как обычно. Слёзы в двух семьях перемежались ежедневными разборками между молодыми. Посыпались серьёзные обвинения со стороны, якобы обманутого мужа и обделённого отца. Дима укорял жену, что та ежедневно долго задерживается на работе, а ребёнок постоянно находится у бабушки. И было уже трудно понять, кто из них сильнее ревновал, и был больше виноват в разладе их отношений.
Дима ушёл из семьи. Совсем скоро он стал приезжать к сыну со своей новой подружкой, и смышлёный ребёнок обо всём рассказывал возмущённой бабушке. В квартиру Люся его не пускала, побаивалась, но сына охотно отдавала, и отец часто катал его на машине вместе с красивой тётей.
Родители мужа, узнав о случившемся, совсем не горели желанием видеть внука. Они были возмущены произошедшим, и буквально на следующий день после своего ухода из семьи, Дима привёз сетку с детскими вещами, которые лежали у них, как запасной вариант одежды для внука. Стало ясно, что в этой семье дальнейшее появление мальчика - не желательно. Изрядное мотание нервов и выслушивание угроз длилось несколько месяцев, до тех пор, пока не состоялся развод. Дима бросался из одной крайности в другую. Он то звонил с извинениями и слёзными уговорами начать всё сначала, жаловался, что ему негде жить, то изливался в любви к единственному горячо любимому сыну. Но, встречая равнодушие со стороны жены, тотчас яростно впадал в истерику. Снова сыпались угрозы, что сына он заберёт себе, так как мать им толком не занимается, и он может представить суду все доказательства. Вот только не мог уточнить, куда именно он заберёт ребёнка - своего жилья у него не было. К тому времени он жил то у одного, то у другого друга. Его новая знакомая очень скоро потеряла к нему всякий интерес и положила конец встречам. Словом, всё шло по общепринятой схеме скандального развода.
Пожалуй, из всего увиденного мной, самое удивительное было то, что Люся совсем не плакала, держалась спокойно, достойно и, похоже, была твёрдо убеждена, что наилучший выход из этого положения - разойтись навсегда. Задуманное она выполнила с честью. Они разошлись.
После развода, к всеобщему нашему удивлению, Димон резко перестал появляться в их жизни. Неожиданно для всех он оставил их в абсолютном покое, чему мать и дочь были бесконечно рады. Счастливая бабушка наконец-то полностью погрузилась в ежесекундную жизнь внука. К этому времени он ходил к маме достаточно редко, и только - спать. Люся защищала диплом, работала и, по словам соседки, была спокойна и даже весела. Съехать со съёмной квартиры она отказалась, несмотря на то, что располагала совсем маленькими деньгами. Позже выяснилось, что рядом с ней почти сразу появился молодой человек, и они пребывают в состоянии полной гармонии. Жизнь для всех в этой семье наладилась неожиданно быстро и, судя по приподнятому настроению бабушки, потекла в нужном русле.
Такая обыденно-скучная, совсем не оригинальная история: дружили пять лет, а в ладу прожили пять недель, если не пять дней. Пожалуй, точнее об этом знают только они.
2011