ПОСЛЕ ЛЕДОХОДА
Очистилась Лена-река,
Умчав в океан свои льдины.
И приняли лед берега
На узкие хрусткие спины.
Блестит серебристая рябь,
Взволнованно дышит прохлада.
Красавица Лена опять
Готова притягивать взгляды.
Но долго ещё пролежат
Холодные рыхлые груды -
Расколотый лёд-рафинад
И глыб ледяные причуды.
Со временем солнце прожжёт
В них тысячи узких ноздринок,
И звонко рассыплется лед
На тысячи прутиков-льдинок...
8 мая 1997
НОЧКА
Нет ни звездочки. Темно.
Светит лишь Луны кусочек.
Я смотрю на ночь в окно
На небесный образочек.
Темных елей частокол
Чуть покачивает ветер.
Нежный лунный ореол
Хвойный ряд осилуэтил.
Фиолетовая мгла.
Елок вскинутые лапы.
Дыркой светится Луна
В куполе полночной шляпы.
Май 1997
* * *
Как хочется душе внезапного прорыва
Сквозь мрачный беспредел тоскливой суеты.
Как хочется любви весеннего наплыва,
Чтоб смыл ее поток плотину пустоты.
Как хочется взбежать на несколько ступенек,
Оставив позади беснующийся быт,
Проблемы и дела, зависимость от денег,
Условности, долги, приличия и стыд.
Как хочется разжать в кулак зажатый разум,
Постромки оборвать, изранившие грудь,
И тяжесть скинуть с плеч, души и сердца разом,
И воздуха глоток свободного вдохнуть.
Я многое хочу вобрать для обновленья:
Горячности задор, восторженности прыть...
Мне б жажду утолить и взмыть от вдохновенья,
От счастья поглупеть - и можно дальше жить.
20 июля 1997
МАЙСКИЙ СНЕГ
Захотелось зиме на прощание
После солнечных майских деньков,
После сонного недомогания
Напоследок устроить Покров.
Тонким льдом застеклила все лужицы,
Задержала весенний набег
И обрушила белые кружевца -
Неуместный торжественный снег.
Бесконечное млечное множество
Устремилось снежинками вниз,
И его кружевные художества
В зелень первых листочков вплелись.
Парашютики снега, как всполохи,
Озаряли деревья, кусты,
Предлагая озябшей черемухе
Белоснежные хлопья-цветы.
На травинки холодною проседью
Налепилась кайма-бахрома.
"Я вернусь, мы увидимся осенью!" -
Всё шептала, прощаясь, зима.
Май-июнь 1997
ОСЕННИЙ ЛЕС
Осень расшаманилась кругом,
Красочный затеяв маскарад.
Жарким полыхающим огнем
Лиственницы рыжие горят.
Вспыхнул и рябиновый костер
Яркой бахромой из кумача,
Громко сквозь пылающий узор
Гроздьями багряными крича.
Пламенем объяты тальники
С листьями, как искрами, вразброс.
Светятся повсюду огоньки -
Солнечные зайчики берез.
Все вокруг - в горящей пестроте.
В небе - огневые облака.
Ели очумелые и те
Просят у заката огонька...
Сентябрь 1997
НА БЕРЕГУ
Над рекой - туман-завеса
И седые облака.
Порыжела шуба леса,
Все в подпалинах бока.
Сопки спят. Уснули звуки.
Вдохновенье: гладь и тишь.
Распрями, как крылья, руки,
Сделай вдох - и полетишь...
Сентябрь 1997
МИМОЛЕТНОЕ
Мчит "Ракета" к Витиму, высекая из Лены
Серебристые брызги, борозду за кормой,
Пополам разрезая гладь дорожкою пены
И в речную прохладу устремляясь стрелой.
Берега, расступаясь, завлекают и манят.
Кипарисами ели, возвышаясь, зовут,
Предлагая прогулку по лесной глухомани
Вместо сонных сидений и уютных кают.
И так хочется, спрыгнув, по воде, по прохладе
В сказку ленского леса, как в мечту, убежать;
Подышать вдохновеньем, побродить в листопаде
И в янтарной отраде ощутить благодать
Там, где в дебрях седые от лишайников ели,
Там, где с лиственниц льется золотистый покров,
Где наряды с деревьев облететь не успели
И где прячут березки папироски стволов...
Сентябрь 1997
БЛИЗНЯШКИ
Если бы не женская грудь,
я никогда не стал бы художником...
Пьер-Огюст Ренуар.
Они совсем неразличимые
И, в этом вам признаюсь тоже я,
Они совсем неразлучимые
И по зеркальному похожие.
Они обижены, по-моему:
Не смотрят друг на друга смолоду.
Не знаю, чем обеспокоены
И по какому злятся поводу.
А может быть, они завидуют
Друг дружке в красоте и свежести
И с затаенною обидою
Жалеют друг для друга нежности?
Приходится делить им поровну
Все вздохи, ахи, восхищения.
И всё же дарят - шутки в сторону –
Они мне обе вдохновение.
Одной какой-то предпочтение
Отдать – затея невозможная.
Лишь их совместное цветение
Люблю неистово, до дрожи я.
Они - кокетливые модницы
И любят наряжаться в кружево.
Поверьте, эти греховодницы -
Умелицы обезоруживать.
Я в гости к ним люблю заглядывать
И ясным днем, и темной ночкою.
Мои близняшки ненаглядные
Живут у милой под сорочкою.
8 августа 2000
ЛЕДИ ОСЕНЬ
Леди Осень,
ты знаешь,
я видел тебя:
ты,
запутавшись в гривах
роскошных березок,
вырывалась,
их судорожно теребя.
И летели листки,
словно градины слезок.
Леди Осень,
ты знаешь,
я видел, как ты
из воды,
где, как блики,
колышутся листья,
выходила,
стыдливо вжимаясь
в кусты,
и с рябинок кричали
пунцовые кисти.
Ты шагала чуть слышно
сквозь хвою тайги.
И казалось, пройдешь,
пролетишь незаметно,
но деревья
так чутко
ловили шаги,
что тайга становилась
вдруг радостно светлой.
Ты так часто стояла
под душем дождей,
наслаждаясь,
смывала
пылиночки лета.
Я всю пленку исщелкал
под вспышки страстей,
увлеченный тобою,
ветрами раздетой.
Леди Осень,
я все фотоснимки
храню,
чтоб делилась
своей красотою
хоть так ты.
Как художник
творит
свои нежные ню,
я ловлю
мимолетные
тайные акты*.
2 сентября 2000
------------------------------------------
*Акт – изображение обнаженного женского тела фотохудожником.
ПОЗДНЯЯ ОСЕНЬ
Тайга в покое. Птиц почти не слышно.
Шуршит трава. Береговой тальник,
Избавившись от одеяний пышных,
Над водами уснувшими поник.
Березки обнажённые в смущенье
Стыдливо жмутся к елочкам, кустам.
Какой же бес вогнал вас в искушенье,
Что вы наряд свой скинули к ногам?
Мухтуйка, запорошенная хвоей
От лиственниц, что рядышком горят,
На заводях в торжественном покое
Оранжевый примерила наряд.
Недвижима, лишь листья хороводят,
Узорами расписывая пруд.
Как жаль, что бабье лето на исходе,
Как жаль, что эти краски отцветут.
Зима, как кровожадный узурпатор,
Отправит в наступление солдат -
И на тайгу, на берег кочковатый
Дивизии снежинок полетят...
13 октября 2000
ПОСЛЕ ЛЕТНЕЙ ГРОЗЫ
Гроза отбушевала, перекатами
Умчала туч грохочущих стада;
Прозрачную гребенку ливня спрятала
И вместе с мраком скрылась в никуда.
Березоньки с расчесанными гривами
Красуются у солнца на виду.
Их только что сам Бог фотографировал:
Я видел фотовспышек череду.
Ах, кто-то небо разорвал на клочья
И разбросал по лужицам вокруг.
И вот теперь, как облаком всклокоченным,
Парным туманом застилает луг.
Таежный мир, умытый, обновлённый,
По-праздничному ярок и лучист.
Танцуют птицы. Елочки влюблённо
Вбирают их художественный свист...
15 октября 2000
ОСЕННЯЯ МУХТУЙКА
В запрудах, в мосточках упавших стволов,
Петляет, змеится родная Мухтуйка,
Сверкает на солнышке каждой чешуйкой,
Пропахшая запахом мха и грибов.
Местечки хранят ароматный настой
У старого дома. И, словно живые,
Венерины там бугорки моховые
Стыдливо прикрыты опавшей листвой.
Я в памяти давний пейзаж оживил.
Шаги до болотца легки и упруги.
Краснеет прибрежный тальник от натуги,
Но держит листочки ручонками жил.
Я в детстве так делал. Авось, повезет?
Упасть и уткнуться в лесную перину -
Пусть прелый дурман, все границы раздвинув,
Меня хоть на миг в те года унесет...
15 октября 2000
КОЛДУН
Баллада
Такого взгляда я еще не видел,
Чтоб резал сердце, чтобы так вот жег.
Она вошла, взглянула и - изыди! -
Я от морозных стрел ее продрог.
Красива и стройна. Слегка за тридцать.
Под взмахом крыльев - угли черных глаз.
Но этот взгляд затравленной тигрицы!
Но эта пара выдохнутых фраз!
- Колдун! Я знаю, только ты поможешь,
А не сумеешь - я себя убью.
Верни того, кто мне всего дороже.
Верни того, кого я так люблю!
Я им живу и не могу иначе:
Мертвеет обездушенная плоть.
Все остальное ничего не значит...
За что меня так наказал Господь?
В мое жилье стучались и входили
Израненные души и сердца.
Взывали, лили слезы крокодильи
И заклинали именем Творца.
Я помогал, чем мог. А мне подвластны,
Особенно, когда я захочу,
Те души, что измученно несчастны.
Такие мне обычно по плечу.
Откуда эта власть? Я сам не знаю.
От Бога ли идет? От Сатаны?
Не познана Вселенная шальная,
Всевластная, рождающая сны.
Так вот в чем, говоришь, твое несчастье?
Извечная коварная любовь?
Лишилась смысла жизни в одночасье?
И поспешила в мой презренный кров?
О боги! Сколько полнокровных жизней
Загублено почти что на корню
Из-за любви. Сплошные укоризны!
Позвольте мне спасти хотя б одну...
Я усыпил ее одним лишь взглядом
И устремил свой взор под потолок.
Сквозь явь энергетическим разрядом
Взлетел мой зов в светящийся исток.
Привычный мир, шатающийся, зыбкий,
Растаял, растворился подо мной,
Лишь тело и подобие улыбки
Оставил я, взмывая в мир иной...
Вселенная, стирающая время!..
Пьянящая бездонность бытия!..
Ты снова мне поможешь, зову внемля,
И мне подарит силу власть твоя...
И вот она опять в меня метнула
Из-под тяжелых век свой острый взгляд.
Но каменную твердость Вельзевула
Не тронул бы теперь ни нож, ни яд:
- Красавица! Конец твоим терзаньям.
Сегодня же он явится к тебе.
Благодаря немыслимым стараньям
Не будет больше зла в твоей судьбе…
Спустя три дня она ко мне вбежала
С большим букетом белоснежных роз.
Как Золушка средь суматохи бала,
Сияла, счастью радуясь до слез.
Все было так, как я сумел предвидеть,
Направить волею всевышних сил:
Вернувшись к ней, жених за все обиды
Прощенье на коленях испросил...
Цвети, любовь, сверкая солнцем рыжим,
Даруя счастье всем за веком век!
А мне за труд презренный, чернокнижный,
Вот эти розы, белые, как снег.
19 ноября 2000
НОЧНАЯ ГРОЗА
Смеялся мрак грохочущими звуками,
На город ливень гнал девятый вал,
На спинах крыш чечеткою выстукивал
И на асфальте нервно танцевал.
Смеялся свет беззвучным диким хохотом,
Кромсая мрак на рваные куски.
Но ночь их вновь соединяла с грохотом
И жутко завывала от тоски.
Когда тайга промокла до хвоинки,
А город пузырился морем луж,
Гроза затихла. Капали дождинки,
Заканчивая свой холодный душ.
Умчался мрак с грохочущими звуками,
Исчез его сверкающий оскал...
А ветер хилого лунёнка убаюкивал
И одеялом тучки укрывал.
22 ноября 2000
ВОСПОМИНАНИЕ О ЛЕТЕ
Вот и снова одни только шубы,
только мех на лесных дефиле.
Мне не нравятся синие губы,
я грущу об июльском тепле,
о лесах, где рулады и трели,
прелый запах и пряный дурман,
где деревья в честь лета одели
вместо шубы цветной сарафан.
Где, расставив корявые корни,
елки тянутся вверх во весь рост
и, как чудо тайги животворной,
держат птенчиков в пригоршнях гнезд.
Где тайга в кружевах полусвета,
в ярких искорках утренних рос
под короткою юбочкой лета
прячет стройные ножки берез...
21 - 22 ноября 2000
ФОНАРИ ЛЕНСКОЙ НАБЕРЕЖНОЙ
Денек притих, прильнув к реке
Усталой головою солнца,
Не льется светом, не смеется,
А засыпает вдалеке.
Ждут не дождутся фонари,
Когда последний лучик сонный
Зажжет их пламенем лимонным
На ночь, до утренней зари.
Тогда они, сцепившись в ряд,
От Мухтуи и до речпорта,
Как свечи праздничного торта,
Заторжествуют, заблестят.
И вот польется, потечет
Их свет туманно-альбионный.
Он будет звать к себе влюблённых
И утомленных от забот...
5 декабря 2000
КОНЕЦ ДНЯ
День ниспровергнут - на убой,
Как будто туша мастодонта.
Огромной рыжей головой
Лежит на плахе горизонта.
Взметнулся времени топор,
Палач не медлит ни минуты,
И вот - исполнен приговор.
Конец тебе, дневная смута.
Набухли кровью облака,
Повсюду брызги алых пятен.
И даже темная река
Порозовела на закате.
Скатилась солнца голова
За горизонт. Темнеет небо,
И торжествует синева.
День умер. Будто бы и не был.
11 декабря 2000
ДИАЛОГ
- Не покидай меня, молю,
Святыми всеми заклинаю!
Пойми, не гоже журавлю
Так рано выпадать из стаи.
Мы были столько славных лет
Повсюду вместе, в дружбе тесной.
Не покидай меня, мой свет,
Мой ангел, мой огонь небесный!..
- Да, я всегда была с тобой,
Вела тебя по жизни этой
И диктовала шаг любой.
Увы, ты тонешь, песня спета.
Не стоит больше ни гроша
Твое корыто. Надоело! -
И легкой дымкою душа
Покинула больное тело.
10 декабря 2000
ПОЛНОЛУНИЕ
Небо дышит космическим холодом,
Звезды льдинками колют глаза,
И струится сияющим золотом,
Как лампада, луна-егоза.
Подскажите, как в это свечение
Удержаться от звона души -
От пронзительного вдохновения,
От безумия звездных вершин?
Завороженно, заколдованно
Мне по жизни, видать, суждено
В эти ночи стихами взволнованно
Полнолунное ткать полотно...
8 февраля 2000
МЕЖСЕЗОНЬЕ
И снова сморкается небо
На нас: полудождь, полуснег.
И вновь октябрю на потребу
Погоду клянет человек.
Разверзлись небесные хляби,
Предзимье вступает в права.
И кругом от слякотной ряби
Шальная идет голова...
2001
* * *
И снова ночь беременна луной -
Уже на сносях.
Не превозмочь мне этот зов шальной,
Громкоголосый.
Иду к тебе, где гаснет синева
В чернилах ночи,
Где в ворожбе рождаются слова
Небесных строчек.
Я припаду к томящимся устам,
Роняя стоны,
И поведу в мой стихотворный храм
Сквозь все препоны.
Сквозь фейерверк, туда, где звездопад,
Как хвост кометы,
Где не померк мой полнолунный сад,
Где рву сонеты.
31 июля 2001
РАЗЛАД
Мне абсолютно всё
теперь по барабану,
всё суета сует.
Когда душа -
зияющая рана,
сомнений нет.
Не чиркают слова
по черепной коробке:
мой разум отсырел.
Жить дальше без огня,
без солнышка над сопкой -
отныне мой удел.
Я призраком хожу,
повсюду натыкаясь
на прошлого столбы.
Не обхожу,
не жалуюсь,
не каюсь,
не прячусь от судьбы.
Дни тянутся, как сон,
Ни добрые,
ни злые,
ни мрачны,
ни светлы.
Не светят, не горят
глаза твои пустые -
ружейные стволы.
28 ноября 2001
СТИХИ ВЛАДИМИРА КОСТРОВА
Что может быть лиричнее
и лучше,
чем этот скромный сборничек стихов
с таким названьем светлым –
"Свет насущный",
освобождающий от мрака и грехов.
Войдите в строки -
и замрет округа,
и в радость распахнется настежь дверь,
и станет вдруг родной его Ветлуга,
и милой сердцу старенькая Тверь.
С таким вниманьем,
бережно,
любовно
рисует Русь, поёт ее поэт,
что принимаешь сразу,
безусловно,
и чувствуешь
насущный этот свет.
До каждой капли,
чистой и лучистой,
до родинок
на теле у берез
он преподносит
этот свет искристый,
струящийся от Родины росистой,
и глаз ее,
и неизбывных слез...
28 ноября 2001
* * *
Вот и все. Коротенькое лето
Кончилось. На ленском берегу
Обглодала осень до скелета
Сочную янтарную тайгу.
Обглодала, хищная порода,
И нещадно выпила до дна
Синеву из чаши небосвода -
Океан небесного вина.
Это значит - снова будут править
Нашим миром сумерки и тьма,
Холода и ледяная замять -
Длинная якутская зима.
2001
СЕСТРЕ ВИКТОРИИ
Мы три ветви на дереве
нашего скромного рода:
ты, родная Виктория, я
и братишка Андрей.
Трое нас у отца и у матери,
и год от года
я пронзительней чувствую:
вы для меня все родней.
Все острее всплывают
в сознании –
быль или небыль? –
из заветного детства,
далекого, словно звезда,
наша первая в Ленске квартирка,
отцовская мебель,
радиола, пластинки,..
умчавшиеся в никуда...
... Я лежу на подушке,
то смирно,
то громко горланя,
карапуз несмышленый,
и требую на руки взять.
Хорошо, когда рядом сестра,
семилетняя няня,
обо всем позаботится девочка,
так же, как мать...
... Я иду за тобою повсюду,
и даже к подружкам,
я привязан к тебе,
и от этого не убежишь.
Через девять годочков
появится братик Андрюшка,
а до этого –
я твой единственный
брат и малыш.
Я все помню, сестра,
и прогулки, и киносеансы,
и прически твои
на покорной моей голове.
Память верно хранит
сокровенные кадры, нюансы,
как листочки отдельные
в нашей совместной листве.
Я был вредным братишкой
и даже порою несносным.
Повзрослев, поумнел
и скучал, разлучаясь с тобой.
Помнишь письма, сестра,
от раскаявшегося подростка –
откровения брата,
который
пожизненно твой?
Разве может такое
когда-нибудь да позабыться?
Сохранится как самая
светлая в жизни пора,
образ ласковой няни –
в заботливом слове "сестрица",
образ близкой подруги –
в приветливом слове "сестра".
Я уверен, что если
случится со мной закавыка,
если злая судьба,
как беда,
припечет горячо,
ты на помощь придешь обязательно,
милая Вика,
и, как прежде,
подставишь для брата
родное плечо.
4 декабря 2001
АЛЕКСАНДР ГРИН
Усталый взгляд. Орленок на плече.
Волнующее кружево рассказов...
Его мученья стоили свечей,
И он мечте не изменил ни разу.
Казалось бы, нещадно била жизнь
Наотмашь, по щекам и по хребтине,
Как будто говоря: поберегись,
Не суйся ввысь и не перечь судьбине.
Но так уж был устроен этот ум,
Его влекли пленительные дали,
И если сам он часто был угрюм,
Мечты его улыбками сияли.
Стелилась жизнь сплошь черной полосой,
Жестокостью давила и обманом,
А он мечтал, голодный и босой,
И даже в тюрьмах бредил Зурбаганом.
Судьба в него, как в музыку кирпич*,
Швыряла издевательства и боли.
А он мечтал, и даже паралич
Не отнял у него б его Ассоли.
Он вынес все позорные столбы,
Он выстоял под пулями насмешек,
Не сгинул под ударами судьбы,
Не растерял себя в аду ночлежек.
И потому живет портовый Лисс,
И корабли резвятся на просторе,
И со страниц свистит соленый бриз,
И брызги дарит гриновское море...
Мечтатель умер, но мечта жива,
Под алыми несется парусами;
И помним мы заветные слова,
Что чудеса должны мы делать сами.
5 декабря 2001
-------------------------------------------------------
*По аналогии с рассказом Александра Грина «Кирпич и музыка».
МОЯ БИБЛИОТЕКА
Закончил день плести свою интригу,
Зовут призывно кресло и ночник.
Я выбираю нужную мне книгу
Из собранных любовно мною книг.
Какое счастье - эти фолианты,
Какая радость - каждый экземпляр!
Здесь собраны не книги, а гиганты,
Вобравшие в себя бесценный дар.
Спустя века, спустя тысячелетья
Те мысли, что когда-то звали ввысь,
Сумею так легко уразуметь я,
Чтобы они внутри меня зажглись
.
Не это ли действительное чудо?
Сквозь время эти мудрые тома
Нам предлагают мысли, словно блюдо
Какой угодно пищи для ума.
Сокровища мудрейшего Сенеки,
Горация в любой удобный миг
Подарит мне в моей библиотеке
Одна из этих драгоценных книг.
Когда угодно я смогу забыться,
Уйти от треволнений и забот.
Меня в полет на крыльях, словно птица,
С собою автор книги унесет.
Неважно, что плохое настроенье
Меня весь день рубило на куски -
Я обрету свое успокоенье,
Меня всегда избавят от тоски
Шекспир, Петрарка, Бунин и Набоков,
Бальмонт, Ефремов, Александр Грин...
Мне никогда не будет одиноко,
Я никогда не окажусь один.
Стоят на полках плотно переплеты
Моих друзей - моих любимых книг.
Мои миры, мои перевороты,
Мой светлый, мой живительный родник.
Как важно, чтоб была у человека
Доступная в любой удобный миг
Домашняя, своя библиотека -
Защита из его любимых книг.
12 декабря 2001
* * *
Полнолуние. Полнозвёздие.
Вдохновляющая пора.
Мысли сыплются с неба гроздьями -
Успевай встречать на ура.
Небо светит шальными блестками,
Манит так, что терпеть невмочь.
Метеоры взгорают горстками
И прокалывают ночь.
Наши жизни - как в небе звездочки,
Искры света во тьме бытия.
Метеоровые бороздочки,
И одна из них, точно, моя.
Чтобы мрак разлетался клочьями,
Мой источник света горит,
Прожигая лучами-строчками
Равнодушия монолит.
21 января 2002
ИОСИФ БРОДСКИЙ
Иосиф Бродский - крепкая брага.
Куда уж нам до хмельного мага:
У нас во флягах - одна бодяга
Без заморочек.
Бродский - не бред сивой кобылы,
Бродский - не хрип придушенной силы:
На серп и на молот найдутся вилы
Железных строчек.
Ругали, травили "угрозу порядку".
Удары совсем не ослабили хватку:
В глаза Совдепии - правду-матку.
Такое кредо.
Иосиф Бродский - верх словоблудия -
На соцреализм кидался грудью
И показал всему тряхомудию
Свою победу.
Иосиф Бродский вброд не дается:
Сплошные ямы в размер колодца.
Иосиф плачет, Иосиф смеется.
Давай, Иосиф!
Иосиф Бродский в страну вернулся.
Почувствуйте ритм горячего пульса.
Иосиф вернулся. Иосиф ввернулся.
Милости просим!
12 апреля 2002
НОЧЬ В ТАЙГЕ
Полная луна сквозь легкое облачко
смотрится глазуньей на черной
чугунной сковородке неба.
Шкворчит костер.
Сердито потрескивает
хворост,
жалобно попискивают
сырые поленья,
охваченные рыжим пламенем.
Танцуют искры.
Ветер размахивает дымом,
как кадилом,
швыряя его
то в одну сторону,
то в другую,
не забывая при этом
выедать нам глаза.
Черный от копоти чайник
поет на костре
таежную песню.
И тихо, тихо
крадутся в сознание
строки –
тихие творения
будущего стихотворения.
17 апреля 2002
БЕЛОЕ НАСТРОЕНИЕ
Вчера еще я бредил полнолуньем,
Колдунья круглолицая мне мило
Светила фантастической лампадой
В награду за страдания мои.
Твои такие нежные признанья
В терзанья постепенно превратились,
Разбились на мельчайшие осколки,
Умолкли безнадежно, навсегда.
Сегодня мое небо не смеется,
И солнце полуночное не светит,
А эти нависающие тучи
Измучили мигренями меня.
Кляня весь этот мрак и непогоду,
Природу и весенние ненастья,
Напасти все, свалившиеся разом,
Я разум от безумья берегу.
И все-таки надеюсь осторожно:
Возможно, что несушка черной ночи
На клочьях мягкой тучи в подворотне
Снесёт мне долгожданное яйцо.
Лицо мое под лунными лучами
Случайно озарится вдохновеньем,
И жженье безысходности и горя
Я вскоре переделаю в стихи.
20 апреля 2002
КАТЮША СПОЛИТАК
О куклах ей неинтересно слушать,
Она во двор к подружкам не пойдет:
Записывает девочка Катюша
Наброски стихотворные в блокнот.
Как лиственничка к солнцу тянет ветки
В колючих дебрях сумрачной тайги,
Так направляет эта малолетка
В поэзию уверенно шаги.
Кричат кругом "спасите наши души"
Лесная зелень, рек голубизна -
Услышит обязательно Катюша,
Такая уж способность ей дана.
Услышит и заступится стихами
За каждый муравейник под кустом,
Как будто наша совесть перед нами
Глаголит с нами детским языком.
О радуге, о кошке, об Андрюше,
О маме и о прочих чудесах
Расскажет чудо девочка Катюша
В своих рисунках, сказках и стихах.
О Боге, о России, о Вселенной
Ее стихи - как в храме образа.
Все, что в себя вобрали вдохновенно
Катюшины лучистые глаза.
Ах, ей бы пошалить, побить баклуши,
Побегать, порезвиться от души!
Влечет другое девочку Катюшу:
Зовет перо, зовут карандаши.
В двенадцать лет - две книжки у ребенка,
И пусть планета вся - да будет так! -
Узнает нерюнгринскую девчонку
По имени Катюша Сполитак.
26 апреля 2002
* * *
Бессонница! Опять роятся мысли
В натруженной, усталой голове.
Они уже в сознании зависли,
Но всё не отступают. Уж рассвет.
Как хочется очиститься, забыться,
Уйти от них совсем в другую даль.
Поплюхаться в восторженной водице
Снов дымчатых, как легкая вуаль.
Блажен тот миг, когда сознанье камнем
На вязкое сиреневое дно
Провалится, тяжелое, и канет,
И растворится там, где всё равно.
Пусть там неясно всё, неоднозначно,
Наивно, без логических оков.
От нашей жизни - суетной, бардачной -
Спасение - лишь в лабиринтах снов.
Май 2002
"ЧЕРНЫЙ КВАДРАТ" КАЗИМИРА МАЛЕВИЧА
"Черный квадрат" –
это жирная точка.
Игра ва-банк:
деньги на бочку!
Вы,
Казимир Малевич,
сноб.
"Черный квадрат" –
тупик искусства,
похоронивший
светлые чувства
в черный
квадратный
гроб.
25 июля 2002
* * *
35 - еще не юбилей,
Но серьезный возраст, это точно.
Льет года небесный водолей -
Брызги дней летят, как жизни клочья.
Мельница вращается, скрипит -
Колесо в тележной колымаге.
Ангел мой меня еще хранит,
Чтоб скрипел пером я по бумаге.
30 июля 2002
ПРИТЧА
Как-то раз к Сократу на поклон
Юный грек явился. За советом.
- Подскажи, мудрец, - воскликнул он, -
День и ночь я думаю об этом:
Сдерживать любовь свою и прыть,
Чтобы не попасть, как в клетку птице?
Подскажи, мудрейший, как мне быть?
- Что?
- Жениться или не жениться?
Тут Сократ, зевнув что было сил
(С возрастом к чему не охладеешь!),
Молвил:
- Как бы ты ни поступил,
Всё равно об этом пожалеешь...
Впрочем, через несколько секунд
Он добавил важно и бесстрастно:
- Раз уж ты так молод и так юн,
То женись. И будет жизнь прекрасна.
Если повезет тебе с женой -
Будешь счастлив, ясно без вопросов.
Если ж жребий выпадет другой,
Выйдет из тебя, мой друг, философ...
30 июля 2002
ХАМРИНКА
Ах, Хамринка! Мели, перекаты,
Словно гребень, каменное дно.
Здесь в жару купается сохатый
И медведи кормятся давно.
Берега скалистые, крутые -
Груды и громады плитняка,
А на них сосёночки худые
Тянут руки вверх, под облака.
От верховий набирая силу
С крохотных студеных ручейков,
Ты течешь то робко, то спесиво,
Пенисто в оковах берегов.
Эх, Хамринка, сколько этой силы,
Мощи, первозданной красоты
Ты радушно людям приносила
И поныне преподносишь ты.
Ну, а люди, словно флибустьеры,
Бьют, вооружившись до зубов,
Черпают безудержно, без меры
Бочками серебряных сигов.
Бочками! И всё им мало, мало.
Хапают, пластают и разят.
Если жадность выпустила жало -
Доброту прикончит этот яд.
Ох, Хамринка! Мели, перекаты...
Оскудело каменное дно.
Очень редко промелькнет сохатый,
А медведь не водится давно...
1 октября 2002,
село Хамра.
* * *
Леди Осень
радушной хозяйкой
меня привечает:
рыжим хвойным ковром
для меня
застелила тайгу.
Ключевая вода –
вместо кружки горячего чая,
ну, а к ней –
спелых ягод пригоршни
на ягелевом берегу.
Засветилась тайга,
засветилась
в честь знатного гостя.
Кружева паутинок на солнце –
изысканный вид.
Угощает меня
леди Осень
рябиновой гроздью.
Для меня одного
стайка певчих пернатых
свистит.
Много разных даров
подарила мне
щедрая осень.
Обновленным я вышел
из недр
якутской тайги,
унося за собой
хвойный запах
приветливых сосен.
Я вернусь!
Вдохновенье
моё
береги.
1 октября 2002,
село Хамра.
ПРЕДЗИМЬЕ
Пустозвонит,
пустобрешет,
пустосеет
колкий снег
в немытое окно.
Я сижу,
бессмысленно глазея
на унылый дворик
крупяной.
Переходный возраст
у сезона:
осень
вырождается в снега.
Будет ночь
промозгла
и студена,
а под утро
вызвездит
до звона –
и по Лене
поплывет
шуга.
2 октября 2002,
село Хамра.
* * *
Если голос молчит,
нет ни звука
из уст мирозданья,
если око луны
мне не светит
под кромку стрехи,
красоту
пропускаю
сквозь сито худое сознанья.
Осаждаются строки.
Из них
собираю
стихи.
2 октября 2002,
село Хамра.
* * *
Давай с тобою искупаемся
в чернилах непроглядной ночи.
Это так здорово -
вычесть из стандартного набора чувств
зрение,
ведь в абсолютной темноте
можно видеть пальцами,
кожей
и воображением.
Давай с тобою искупаемся
в наслаждении.
Пусть наши тела
сольются.
Вначале,
когда мы будем погружаться
в тёмную бездну зыбких ощущений,
будет немножечко знобко.
Но это только вначале.
Потом мы согреемся
взмахами и гребками
так,
что во все стороны полетят
брызги удовольствия.
Когда нам станет жарко,
мы выплывем
из черного ночного моря
и ляжем на берегу –
на самой кромке сознания.
Соленые капли на наших телах
осушит лёгкий бриз
набегающего сна...
15 октября 2002
ТЕЛЕВИДЕНИЕ
Я с работы пришел усталый.
Успокойте меня, каналы.
Обними меня, старое кресло,
Обогрей мне душу и чресла.
Палец сам нажимает кнопку,
Оживает чудо-коробка.
Трах!
И чёртом из табакерки
Вдруг выпрыгивает Америка.
Предлагает с улыбкой глупой
Море крови и горы трупов.
Бьет оружием острым-острым
И вращает глазами монстра.
ОРТ!
С голубого экрана
Заголяет задик путана.
РТР!
И опять с голубого
Преподносят нам зад голубого.
Колет глаз и терзает ухо
С голубого экрана - чернуха...
Стоп!
Реклама.
И тут игриво
Предлагают нам море пива.
Сникерсни!
Пожуй шоколадку
И узнай про чудо-прокладку.
Приготовьтесь, девочки-мальчики,
Оближите большие пальчики.
Перед вами ноги в истерике
Раздвигать будет мисс Америка.
ТНТ!
Из чужого мира
Скалит зубы мурло вампира.
НТВ!
Под глумливый хохот
Выползает с экрана похоть,
Предлагая нам блюдо блуда
Извращенного Голливуда.
RenTV!
И под вопль холерика
Автоматами бьет Америка.
Сердце мечется всё беспокойней.
Телевидение - скотобойня.
Глаз экрана от крови меркнет:
Нас расстреливает Америка.
Брызги крови летят с экрана.
Телевиденье - рваная рана.
В цепких лапах бьётся Россия:
Изнасиловали.
Измесили...
Клац!
Довольно, экран потух.
Испустил телевизор дух.
Мне не нужно уже ничего.
Я уже от ТВ того.
Ты прости меня, Родина-мать,
Если я пойду убивать...
12 января 2003
К МЕЦЕНАТУ
Я беременен новою книгой стихов.
Тяжела эта ноша во чреве сознанья:
Как вериги, сплетения строчек и слов.
Помоги же мне скинуть оковы молчанья!
В тесный улей сознанья пора заглянуть:
Там, как соты, страницы стихами набрякли.
Помоги мне извлечь их янтарную суть.
Ты ведь хочешь испробовать мёда, не так ли?
Помоги разрешиться от бремени строк:
Я на сносях. Ау, повивальные бабки!
Меценат, не показывай мне на порог,
На издание сборника выдели "бабки"!
26 января 2003
ПЛАСТИНКИ ШЕСТИДЕСЯТЫХ
Всего-то нужно: бережно извлечь
Из тонкого бумажного конверта
Запрятанные песни, чью-то речь,
Мелодию забытого концерта,
Поставить на вращающийся круг
Ушедшего в историю прибора,
Иглой коснуться -
И от взмаха рук,
От палочки волшебной дирижера
Воскреснет голос.
Простенький мотив
Польётся,
Струны скрытые затронет -
И вздрогнет память,
Чудо совершив,
Преподнесет, как будто на ладони,
Далекие, забытые года,
Мгновения эпохи малолетства -
Пропавшее, казалось, навсегда
Заветное, завеянное детство.
Забытый голос запахи вернёт.
Рассеет звук туманные препоны.
Свершится невозможное - и вот
Незыблемые попраны законы...
Выходит,
Можно время обмануть,
Прошедшее вернуть
И сделать близким?
Есть к этому совсем короткий путь -
Старинные виниловые диски.
19 марта 2003
НУДИСТСКИЙ ПЛЯЖ
Как легко переступить черту
Ханжества, запретов несуразных
И поведать миру наготу:
Что естественно – не безобразно.
Если ты не трус – долой трусы!
Сбрось к ногам кусок презренной ткани!
Пусть песок прибрежной полосы
Островком преемственности станет.
Сквозь тысячелетия стыда,
Ложных представлений и приличий
Сделай шаг – и попадешь туда,
Где воскрес на время мир античный.
Посмотри – из пенных волн морских
Девушка выходит Афродитой.
Скинув груз условностей мирских,
Красотой лучится неприкрытой.
Всюду – обнаженные тела.
Всё как есть – без масок-воплощений,
Без прикрас – в чем мама родила,
Без конфузов, воплей и смущений.
Как же долго нравы-времена
Нас вели к естественности прежней,
Чтоб упала, словно пелена,
С наших тел последняя одежда!
9 августа 2000
КОРОВА
Корова!.. Разве можно представить Россию без коровы?
Сергей Есенин
Её с утра пастись не отпустили,
Не дали сена свежего копну.
Понять происходящее не в силе,
Она мычала в муторном плену.
Из года в год с покорностью воловьей
Она дарила детям молоко.
Своё предназначение коровье
Несла по жизни честно и легко.
Худая жизнь всему тому причиной,
Долги, нехватка денег ли, падёж?
Хозяин добросовестной скотины
Кормилицу решил пустить под нож.
Голодная, в предчувствии недобром,
Она сопротивлялась злым рукам,
Но руки били палкою по ребрам,
По холке, по негнущимся ногам.
Веревки впились в скрученное тело,
Повязка скрыла дикие глаза.
Она мычала страшно, очумело.
Из-под повязки брызнула слеза.
Удар! Корова рухнула в бессилье,
И мир перевернулся, сам не свой…
Не так ли и тебя, моя Россия,
Ведут лихие силы на убой?
14 августа 2003
ГРИБНАЯ ОХОТА
Сентябрь – самое начало,
Но лес прелестно посветлел.
В тайге всё восторжествовало
От солнечных лучистых стрел.
Скорее в лес! С ведром, с лукошком –
Туда, где прячутся грибы,
Где не исхожены дорожки
И ёлки свесили чубы.
Кедрач, кустарник, буреломы,
Блестят на ветках кружева
Из паутинок невесомых,
Пружинит прелая листва.
Ну, вот и первый гриб – волнушка
Тайгою преподнесена:
На кочке – словно бы ватрушка,
И рядышком – еще одна.
Сбавляю шаг. Смотрю пытливо
Двустволкой взгляда сквозь тальник.
И вот под ивой – эко диво! –
Находка! Радуйся, грибник!
На влажный мох и зелень листьев
Как будто плюхнулся желток.
Растет, сияя шляпкой чистой,
Его величество груздок.
Упругий, твердый, в мохнатушках,
А ароматный – боже мой!
Куда там скромненьким волнушкам
И прочей челяди грибной!
Вокруг исползал на коленях,
Обследовал за пядью пядь.
И в результате преклонений
Нашел еще груздей штук пять.
На сердце сразу потеплело –
Взыграл охотничий азарт.
Нет увлекательнее дела,
Чем испытать таежный фарт.
Еще груздок! Еще семейка!
Еще охотничий трофей!
Грибной охотник не ищейка.
Грибной охотник – корифей.
Ну, вот и полное лукошко.
Охотку сбил – пора домой.
Зимой отведаю с картошкой
И вспомню этот лес хмельной.
2 сентября 2003
* * *
Одурев от суеты воскресной,
Воплей кинофильмов и реклам,
Убегаю в мир осенней песни,
В мир таежных сказочных программ.
Пять минут – и я дышу покоем,
Шелестом, шуршаньем, тишиной,
Ароматом прелого настоя,
Разноцветьем осени хмельной.
Нужно не спеша пройтись по лесу,
Наслаждаясь тайной ворожбой.
И сквозь листьев пеструю завесу
Посмотреть на небо над собой,
На верхушки говорливых сосен,
На таежный хвойный малахит –
И тогда на всю неделю осень
Новой силой щедро напоит…
7 сентября 2003
* * *
Желтая листва почти прозрачна
Под напором солнечных лучей.
На полянку эту так удачно
Вышел я с котомкой на плече.
Лес осенний серебрится светом,
И на фоне малахита мха
Краснотал кричит пунцовым цветом,
Словно гребешками петуха.
Мимо не пройти – такое дело.
Это осень развела костер
И опять растормошить сумела,
Пригласив меня на разговор.
У костра её погрею душу
И под лепет розовых осин
Буду долго, наслаждаясь, слушать
Песни ненаписанных картин…
7 сентября 2003
* * *
Закружила меня, закружила
Осень поздняя в трепетном танце,
Опьянила меня своей силою,
Одурманила сладким вином.
Я не мог на её приглашение
Не отдаться и не отозваться.
Закружила меня искушением,
Белым танцем и желтым огнем.
Одарила, осыпала золотом,
Искупала в шуршащих червонцах,
И, хвоинками сосен исколотый,
Я упал на перину из мха…
Я запомнил её листья палые,
Кроны лиственниц – рыжие солнца,
Красноталовые губы алые
И глаза её цвета греха.
Целовала, шептала, лелеяла,
Предлагая остаться навеки,
Ароматами сладкими веяла,
Изводила, сводила с ума.
Но на пике огня-наслаждения
Обессилила, смежила веки,
И под действием перерождения
Улыбнулась уже мне …зима.
21 сентября 2003
* * *
Ассигнации, ассигнации,
Медяки и червонцы листьев.
Как не хочется расставаться
С тем, что было родным и близким.
В этой жизни, простой и сложной,
Нам платить за восторги нужно.
Постояла тайга вельможей –
И наряды упали в лужи.
Захотелось побыть богатой –
Получай в придачу убогость.
Посылает судьба расплату,
Разрешенья спросив у Бога.
Если счастья тугую завязь
Образует любви напевность –
Значит, будет и черная зависть,
И колючая, злая ревность…
Ассигнации, как овации,
Медяки и червонцы листьев.
Мне б хотелось навек остаться
С тем, что стало родным и близким.
3 октября 2003
* * *
Тихая звездная ночь.
Гладкая, как стекло, речная заводь
И деревянная плоскодонка.
Надо мною –
Купол черного звездного неба,
Пронзительный до дрожи,
С дорожкой Млечного пути.
Посмотришь вверх –
Восторг так и рвется,
Выскакивает из груди,
Уносится ввысь.
Посмотришь вниз –
И сердце замирает от страха:
Там – второй звездный купол,
Отражающийся в речном стекле,
Живой и жуткий до дрожи,
С дорожкой Млечного пути.
Так непривычно ощущать его снизу,
Под собою.
Сверху – космос,
И снизу – космос.
И я – один
Посреди огромной Вселенной
В утлом деревянном судёнышке.
6 октября 2003
В ВЕРХОВЬЯХ ХАМРИНКИ
1.
Порою бурля перекатами,
Порой застывая стеклом,
Хамринка течет бесноватая –
И жизнь торжествует кругом.
Несёт свои воды студеные
По ложу из скальных пород,
Неистовая, возбужденная –
То пламя, то пена, то лед.
В верховья её первозданные
Забраться не так-то легко.
Но там – атмосфера дурманная,
Туманное там молоко.
Там скалы, разбитые в крошево
И пыль кулаками веков.
Там соснами небо взъерошено,
С лепёшинами облаков.
И вот потому-то решительно
На лодке сосновой вдвоём
Пусть медленно, пусть утомительно
Мы вверх по Хамринке идем.
Бурчит наша лодка прерывисто –
Взнуздал плоскодонку мотор.
Мы лезем упорно, задиристо
Течению наперекор.
Идём мы порогами частыми,
Неважно, что лодку давно
Кусает камнями клыкастыми
Хамринки зелёное дно.
2.
Как внезапно порыжело небо!
Солнце облаками бьет в набат.
И закату, видно, на потребу
Загорелся даже перекат.
Пламя плещет по сплошному щебню,
По косматым желтым берегам.
Мы же по пылающему гребню
Тащим лодку с горем пополам.
Солнце в чрево сопок, как в болото,
Провалилось, пламя затушив.
В сумерках дойдя до поворота,
Мы ночлег устроили в тиши.
3.
Полдня пути – и мы на месте.
Подъем закончен. Здравствуй, мир,
Где леди Осень, как невеста,
Где купол неба, как сапфир!
Хамринка! Мы возьмем немного:
Лишь насладимся чистотой
Хмельного хвойного чертога
И породнимся с красотой.
7 октября 2003