Роману Кириллову
Ты распечатаешь это письмо не сразу.
Пройдет много времени, прежде чем
поцелуй мой обуглится и перегорит страсть.
Через несколько лет и пару десятилетий,
Когда уйдут последние ветераны,
Которых мы вели под руки, чтобы им не упасть.
Ты распечатаешь это письмо,
Перелистывая пожелтевшие фотографии
Позапрошлых юбилеев и годовщин,
Ты устало достанешь зеркало,
Горько усмехнешься и отведешь глаза,
Чтоб не читать монографию вялых морщин.
Ты распечатаешь это письмо,
Когда Цветаевой стукнет полторы сотни
И, похоже, эта наша игра в королей
и княгинь уже никогда не закончится.
В черном плаще, заколотом брошью,
На тебя посмотрит переодетый Один.
Он уже не вернется и его кувшин крошится.
К медовой плоти
прикосновение губ.
В тишине
гнусавое заикание варгана.
Они повторятся еще через тысячу лет
Чудаки, похожие на нас
Замкнут этот круг средневековых чашек
И пластиковых стаканов.
Ты распечатаешь это письмо,
Неторопливо раскуришь трубку,
Ты скажешь тост из Омара Хаяма
И жадно прильнешь к винному кубку.
В одиночестве ты допьешь до конца
И снова услышишь голос рассудка:
«Все будет правильно» и образ Творца
Растворится, как дым в преддверии утра.
Осталось два часа до рассвета
И новый день как tabula rasa
Ты прочитал, я не жду ответа.
Это была бы лишняя фраза.