Дедушка Викентий жил в жёлтой комнате. Он не был мне родным, но так как он был одинок, а библиотеку имел большую, то я к нему захаживал – брал что-нибудь почитать – так и подружились. У него были редкие книги-дореволюционные издания: Пшибышевский, Мирбо, Гюисманс...
Была у него и одна странность на счёт книг: в комнате стояло много шкафов, но из одного шкафа он не разрешал брать книги, хотя охотно их показывал. А из всех остальных можно было брать. Я заметил, что когда он сам прочитал томик д`Оревильи, то переложил его из того шкафа и разрешил взять, хотя раньше отказывал. Я подумал тогда, что это своеобразная читательская ревность: мол, сперва я читаю, а потом уж ты. Но всё оказалось куда сложнее.
Когда дедушка Викентий заболел, врачи дали ему месяц жизни. Он воспринял это известие на редкость спокойно и даже, как мне показалось, радостно.
-Точно, ровно месяц? – переспрашивал он и счастливо потирал руки.
Я приносил ему кое-что из еды, лекарства покупал он сам. Я старался почаще захаживать к старику, потому что знал, что ему осталось недолго. Отныне для дедушки Викентия смысл существования сводился к чтению книг из загадочного шкафа. Будто бы он старался успеть прочитать их все и подгадать так, чтобы, закончив последнюю, тут же помереть. Он делился со мной своими расчётами: сколько книг надо прочесть за неделю, сколько страниц в день и так далее. По всему выходило, что нужно месяца три-четыре непрерывного чтения. Дедушка Викентий волновался, не спал, и читал даже по ночам.
Болезнь прогрессировала. Он уже почти не выходил из дома, и мне приходилось бывать у него чуть ли не каждый день. Что греха таить, я рассчитывал, что после его смерти библиотека отойдёт ко мне.
После одного из приступов, когда стало ясно, что смерть близка, дедушка Викентий позвонил мне и попросил срочно прийти сегодня вечером. В 20.00 я вошёл в жёлтую комнату и услышал странный рассказ.
Рассказ дедушки Викентия.
Смерть – самое важное событие в жизни, поэтому к нему надо готовиться всю сознательную жизнь. В юности я много думал о смерти. Я думал, как её можно избежать или хотя бы отодвинуть лет на сто пятьдесят. Или, думал я, смерть – переход в иной мир и не нужно её отодвигать. Ведь другой мир может быть интереснее нашего. Всё равно, что сидеть три лишних года в деревне Сидоровке Павлово-Посадского района, в то время, как тебя заждались где-нибудь на Канарах. Глупо. Точного ответа я, конечно, не знал. Да и никто не знает. Однако мне была приятна мысль, чтобы умереть не внезапно, а заранее подготовившись и самому решить, когда это сделать. Нет, речь не шла о самоубийстве. Мне казалось, что можно договориться с роком, фатумом (называй как хочешь), чтобы смерть пришла, когда что-нибудь произойдёт, на что я бы мог непосредственно влиять. Но что это могло быть? Не спонтанное, управляемое и такое, чтобы можно было по своему усмотрению приблизить или оттянуть роковой момент. И меня осенило – книги!
Книги я любил с детства. Мне досталась небольшая библиотека от отца. И я решил договориться с фатумом, что я умру тогда, когда прочитаю все книги из моей библиотеки. Я составил список авторов, я назвал их фатумные авторы. От их трудолюбия, творческой плодовитости отныне зависела моя жизнь. Я положил себе сначала выбрать 100 авторов, но в итоге избрал 250. За пять лет я собрал всё, что смог этих 250-ти писателей. Я отгородился стенами тысяч томов от смерти. И таким образом тридцати трёх лет от роду начал дорогу к концу.
Конечно, было бы неинтересно просто смотреть на эти книги. Я должен был сам участвовать в определении срока своей жизни. Жизнь убывала и книги должны были убывать вместе с ней. Я начал находить поводы к чтению. Какое-то время я выписывал газеты и, если там встречал упоминание о какой-нибудь книге из фатумной библиотеки, я тут же читал её. В другое время я спрашивал у племянника, что он читает, и читал то же самое, вычёркивая прочитанное из своих списков и из своей жизни. Иногда я брал книгу в руки и представлял, что это овеществлённое время. Я нюхал книги, чувствуя смрад смерти и аромат жизни. Я читал книгу, но не вычёркивал её, когда мне нравилось жить. Когда же мною овладевали приступы депрессии, я вычёркивал книги, не читая их. Часть книг потерялась при переезде. Но я уже был слишком стар, чтобы переживать из-за этого, мне стало казаться, что смерть опередит меня. И значит – моя деятельность напрасна? В то же время, иллюзия бессмертия оказалась так же утерянной - возраст брал своё и этого нельзя было не замечать.
Если поначалу я никому не давал своих книг, так как это было равносильно ускорению погибели для меня, то впоследствии я охотно делился прочитанным, тем более, что его становилось всё больше.
Со временем все покинули меня, умер мой племянник. Остался только ты и последний шкаф. Я чувствую, что не сегодня-завтра умру, есть ещё несколько невычеркнутых книг. Тем не менее, моя жизнь была интереснее благодаря моей фатумной библиотеке. Я люблю избранных мною авторов, которые почти на пол-века подарили мне иллюзию бессмертия. Всё-таки я был бы менее счастлив, если бы у меня не было моих книг.
Я знаю, что ты хотел бы забрать мою библиотеку себе. Я не возражаю. Единственной моей просьбой будет: положи одну из книг из того шкафа мне в гроб. Может быть, я прочитаю её после.
************************************
Через два дня дедушка Викентий умер. На похоронах никого не было, я вложил ему в руки томик «Божественной комедии», которую он прочитал девятнадцать раз за свою жизнь, но так и не решился вычеркнуть из своего списка. Почему? Даже не знаю. Так же не знаю я, что делать с его библиотекой. Возможно, придётся продать часть книг, чтобы возместить затраты на похороны загадочного библиофила.