9.
Да… Много дней прошло. Да что там – много лет!
И так приятно получить от юности привет.
И чем нежданней встреча с ней, тем больше теплоты,
Ведь к юности, сквозь времена, вдруг прикоснулся ты.
Дорога… Снова, без конца, среди родных полей.
Вот мостик. Точно, проезжал, но уж иссох ручей…
Вот деревенька. Три двора. А было ведь село!
«С отцом здесь был, ещё тогда»... Куда же всё ушло?
А вот знакомый поворот. Там станция была.
«Водитель, стой. А ну, давай, сворачивай туда».
Накренился чуть-чуть вокзал, почти что в землю врос.
«Так было?! Просто дежавю»! Пробрало аж до слез.
«Нет, точно было, здесь. Вон столб, перрон, скамья.
С отцом ходили на калым. И тут его ждал я».
И репродуктор на столбе, ну, может быть, другой,
Он что-то вяло говорил почти что сам с собой.
10.
Опять дорога. Ей конца не видит острый глаз.
Уж нет равнин, а среди гор дорога на Кавказ.
Не отдыхать, а по делам приходится спешить.
Мальчишка ранен, наш боец. Ему бы жить да жить!
Ну, славу Богу, повезло, остался жив юнец,
Что рана? Рана заживет. Ведь жизни не конец!
А вот в душе… Порой больней, когда болит душа,
Когда вдруг чудится, что вся она уже ушла.
И эту боль – не превозмочь. Она мешает спать.
Мешает мыслить, верить, жить и не дает дышать.
И, лишь напрягши волю всю, лишь вывернув себя,
Идешь вперед, назло врагам, всю эту боль терпя.
Уж скольких в жизни потерял. Но не привык терять.
Заныло сердце. Снова боль. «Могло бы промолчать».
Вот юбилей, но он ему ни капельки не рад.
Всему виной – утраты дней, и дни былых утрат…
11.
Легко себя перехитрить. Заставить сделать шаг.
Тем более, когда тебе в затылок дышит враг.
Но лишь когда ты сам с собой, и пусть болит душа,
Когда не видно слабины, и можно не спеша…
С высот своих дурной пример нельзя преподносить,
Когда все смотрят: как сказал, как продолжаешь жить,
Как мыслишь, поступаешь сам, за что корил других,
Как продираешься в пути, пороков средь людских.
Вот тут уж точно тяжело: совсем не напоказ
Жить с совестью своей в ладах, сверяясь каждый раз.
И крест свой с мужеством нести, не думая о том,
Что за чужое, не своё, вдруг спросится потом.
Ответ держать не за себя, а за прожитый век,
За то, что верили в тебя так много человек.
И что же тут? Молчит душа. Уверенность есть в ней:
Она рвалась не за себя, а за других людей.
12.
Усталый взгляд. Печали лёд средь кружева морщин.
Но все же этот взгляд живет, как встарь – неукротим.
Отцовский взор. Из-под бровей буравя мир вокруг,
Лишь только взгляд – умолкли все, и стало тихо вдруг.
Сказать негромкие слова – да много ль тут уметь?
А вот сказать, чтоб в тишине звучала горнов медь!?
Чтоб каждый звук через сердца пробился как набат,
Чтоб наносное расколоть, как колет стёкла град…
Под силу это лишь ему. И сила – не в словах,
Не в оборотах, не в слогах, а в том – кто их сказал.
В его поступках и делах. В той мудрости его,
Что накопившись, сединой подернула чело.
В той вере, что его вела, которую хранит,
Которая к нему влечет, как к полюсу магнит.
В той силе духа и души, в любви к земле своей,
К стране берез, холмов и рек, раскидистых полей.
Он сын Отчизны. До конца. Он очень верный сын.
Он среди тысяч горожан – почетный гражданин.
Он может много нам сказать, пусть даже тихих слов,
Но мне его легко понять. Он – генерал Перов.