1)
Ночь владела сонным домом,
пели храпы в унисон,
тут пушистым теплым комом
Домовой проник в мой сон.
Зашептал проникновенно,
задыхаясь как на дне:
– Не в своей живу вселенной,
отпусти меня к родне!
Здесь не то, чтоб не людское
да невкусная еда;
не моё тут – городское:
агрессивная среда.
Мне в деревне все послушно,
тут я чахну в пустоте:
неуютно, тесно, душно;
здесь коты и те – НЕ ТЕ!
Мы – запечники и древни,
все, кем Русь ещё жива,
быть не можем без деревни:
вот и все мои слова.
Ни слезиночки, ни стона,
хоть ты бей меня под-дых:
дом, растущий из бетона –
как тюрьма для домовых.
2)
Я в своём копался прошлом:
чем потрафить старичку? –
валерьянки? – как-то пошло,
лучше, разве, коньячку.
Очень ласково, вполсилы,
зная чуткость домовых,
я сказал: – Послушай, милый…
(что бы дальше?) он притих,
наклонил свою головку
(кипу сена и песка)
– Хочешь, съездим в Третьяковку?...
...крутит пальцем у виска…
Ладно, ладно, хватит злиться,
что я сам – с других планет?
знаю: прежней нет Столицы,
и уюта тоже нет;
наросли дома-уродцы,
город пришлый стал, ничей,
да еще иногородцы
крутят судьбы москвичей.
– Дык, сам бог велит на волю,
прочь из каменных палат!
Едем, а?...
– Я не неволю;
сам бы ноги сделать рад;
только денежные реки
меж гранитных стен текут,
и роятся человеки,
вот и я пришпилен тут…
…..
…мы увязли, словно в тесте,
разговор иссяк как дым;
– Хочешь, будем ездить вместе –
дня на два, по выходным?
– Мне в железное злодейство?
– Ну и что, зато потом
соберётся всё семейство,
и расправит плечи Дом,
печь начнет свою беседу …
– Ладно, - он вздохнул, - сдаюсь,
но в багажнике поеду –
шибко техники боюсь.