По дороге, вьющейся и узкой,
Шел я утром вверх неторопливо.
Здесь и повстречался с трясогузкой,
Птичкой дней былых моих счастливых.
— Здравствуй, трясогузочка родная!
Ты ли моей юности свидетель?
Глядя на тебя, припоминаю
День, что цвел так чист, горяч и светел.
Было то в сторонке дальней, русской,
Где пленила дева молодая:
Я болтал о счастье с трясогузкой,
Милую в аллее ожидая.
Бегала скорёхонько пичужка,
(Благо пища всюду находилась).
Бегала, прислушиваясь чутко,
Глазиком тревожным сторожилась.
Но казалось мне, что понимает
Сердца раскаленного томленье,
Что головкой ласково кивает,
Унимая всех тревог волненья.
Жизнь моя с тех пор до слез, до боли
Странно и причудливо слагалась.
Не из равнодушья — поневоле
Птичка без вниманья оставалась.
— Я увяз в нелепой круговерти,
Потерял совсем тебя из виду.
Ты прости, прости меня, поверь ты:
Я люблю тебя! Забудь обиду!
Здесь, под небом Рамат-хашарона,
Умиляешь ты нежней, чем прежде, —
Оживляя струн былого звоны
О любви, о вере и надежде.