Синдбада мучила тоска,
О мореходах и о бабах,
Циклопах и гигантских крабах,
В республике Нагорный Карабах.
На корточках у горной речки,
Он лузгал семечки устало,
Сидел, подобно аксакалу,
Задумчиво вертел в руках уздечку.
Бельём нестиранным серела,
Вдали гряда Кавказких гор,
Тревожа разум, словно приговор,
Гореть во взоре искра не хотела.
-Чужда любовь неверных жён,
Чужды альковы и гаремы,
И аксиомы все и теоремы,
Когда настигнет витязя запор...
Об эту пору мимо проходил,
Сержант Василий, мило улыбаясь,
Бубнил стишок чуть заикаясь,
Который в пятом классе заучил.
-Скажи мне, дядя, ведь не даром,
Москва, спалённая пожаром,
Каким-то баламутам отдана...
И тут в кустах заметил аксакала,
Застывшего там в ожиданьи кала,
Воскликнул философски-Нихрена!
И выстрелил прицельно из АК,
Тем прекратив потуги ишака,
Который возомнил себя имамом.
Мораль сей басни уяснить не сложно-
-Не надо себе ставить целей ложных!