Меня не тревожит гевалт пляжных чаек,
Не сильно страшит темнота чрезвычаек,
Не радуют премии, взятки, надбавки,
Мой мозг не кишит персонажами Кафки.
Я, в общем, не ведаю сильных эмоций,
Всегда выводя их красным, как стронций.
Я, верно, душой постарев до срока,
Живу как штиль посреди сирокко.
Неведом мне вкус эйфорий, депрессий,
Разгул страстей, фанатизм экклесий,
Деизм Руссо, символизм Верлена,
Снобизм нациста или нацмена.
Не помню, кому и за что я должен,
Не знаю – безбожен я или обожен,
И мне – весь мир, выражаясь проще,
Как пьющий зять – завязавшей теще.
Поэту к лицу притворятся страдальцем,
С разбегу себя бить коленом по яйцам,
Спасаясь от сплина, глотать политуру,
Калечить нечайно и подличать сдуру.
Строча об аскезе и о целибате
Неделями топнуть в притонном разврате.
А я – не таков, не люблю рефлексию:
Живу как живется да верю в Россию.
Натура моя – будто шар на бильярде:
Крепка, целокупна (возьмите, ударьте),
Как череп у неандертальца, как кальций –
При этом бедна, как трущоб обитальцы.
Ей не побратимы ни Вертер, ни Гамлет.
Душа все молчит. Лишь желудок все мямлит.
Внимая ему, как Креонт – Ясону,
Накрою свой стол на одну персону.