В бокале вискаря тихонько тают льдинки.
Витает по квартире холодное тепло.
Распяты на стене весёлые картинки,
их кнопки убивают, как пули – прямо в лоб.
И всё бы хорошо, но только эти лица
со снимков смотрят так, как будто нет меня
ни в комнате пустой, ни в хрониках полиций,
ни в будущих, ни в прошлых, ни в сущих временах.
Вчерашняя мечта уже пылится в нише.
Едва глотнёшь Гленфи… - и утро на заре.
Воткну закладку-нож в серёдку книги Ницше,
затем сорву со стенки ещё один портрет.
Проткну ему глаза серебрянною вилкой
(«Зачем теперь они тебе, мой милый друг?»)
Жила-была корова, а звали её Милка -
в молочной шоколадке тепло швейцарских рук.
Ах, да, отвлёкся я слегка, мой друг безглазый.
Там, за окном TV – совсем другая жизнь,
(не то, что здесь, у нас – не много и не сразу).
Зачем тебе глаза, мой мёртвый друг, скажи?
Зачем они блестят, мой разум согревая?
Их свет на луч ни рамп, ни звёзд не променять.
Не будет их теперь. Ослепли над кроватью
весёлые картинки, что смотрят на меня.