Вновь за окном снежок ложится косо.
И не видать ни леса, ни жилья.
Простую песню нам поют колеса,
Но слышится в ней каждому своя.
Звучит гитары боль в купе соседнем,
«Последний бой» кипит, как наяву.
Мы вместе с мамой на свиданье едем:
Друг фронтовой нас пригласил в Москву.
Прошу ее: «А он какого роста? –
Ты о войне подробней расскажи!»
– Ох, доченька, как вспоминать не просто!
Он чудом в том бою остался жив.
Мелькала в темноте огней цепочка,
И медленно укачивал вагон.
Под утро лишь уснули мама с дочкой,
А там, в Москве не спал, наверно, «он».
Вокзал не стал ломать пред нами шапку:
В метельной мгле знакомых не узнать.
Вот кто-то сзади взял меня в охапку:
– Ну до чего похожа ты на мать!
Носильщики грузили чемоданы:
Был у людей нешуточный багаж.
Но как во сне стояли ветераны –
Их не задел весь этот ералаш.
Так много было нежности во взгляде,
Но он сказал: «Товарищ военврач,
Представлю Вам мою дочурку Надю.
Теперь уж я поистине богач!»
Но чем белее делалась одежда,
Тем искренней обычные слова:
– Послушайте, друзья, а ведь Надежда
Была в своей наивности права!
И опустила девочка ресницы,
Снежинок рой, как грим, стерев с лица:
– Ведь Вы и мне позволили родиться,
Когда спасли от гибели отца!
А вот потом все было, как в тумане –
Качали нас метелей виражи,
Лишив Москву привычных очертаний,
Но прелести извечной не лишив.
Большой Театр, Останкино, Кусково,
И МХАТ, и Третьяковка, и Фили –
В компании профессора Грачева
Все это за неделю обошли.
Я поняла: как много это значит
Прильнуть на миг к истории живой.
И даже мама виделась иначе
Потом, по возвращении домой.
Воспоминания – они, как мостик хрупкий
Из прошлого, что видится, как дым –
С него дела былые и поступки
Становятся понятны молодым…