По снегу алому в закат
бежала босыми ногами,
был встречный ветер ей не рад,
хлестал обветренные раны…
Он с каждым шагом – злей и злей
сжимал замёрзшие ладони,
шептал про тысячу чертей,
сбивал порывами симфоний…
Теперь сильнее, во сто крат,
тепла хотелось, чтоб согреться.
Но, ураган свистел – назад!
…в прострелы раненого сердца…
О, скольких женщин он знавал,
вселяя в плоть восторг и пламень.
Смятенье нежно измерял
и жёг огнём смущенье спален,
срывал бесстыдство с наготы,
склонял покорность на колено,
без чувства совести, вины –
манил обманом в кущи плена…
Её не раз благословлял
на трепет, стон и вдохновенье,
за грань сознанья посылал,
где ложь служила во спасенье.
Дыханьем южный суховей
ласкал запястья и колени…,
в манящем шёлке простыней
дурманил запахом сирени…
Он слабость в женщине ценил
и не любил сопротивлений,
пройти чуть-чуть не стало сил –
ему сквозь "таинство" метелей...
Отказ! Подавленный титан
под рык холодного металла
вмиг обернулся в ураган…
Такого я его не знала...
Уйти! Когда уже не жаль
чужого, рвущегося неба,
где зазвенела ветра сталь,
пронзая болями по венам…
На край земли, от пустоты
бежать, собрав остатки воли,
по корке льда, кропя следы,
строкой стихов из алой крови…
По снегу красному в закат
бежала босыми ногами,
под хохот вьюги – снегопад
кружил, с прощальными ветрами…
А в небе, где мне не летать
и ласковый не гладить ветер –
легло за купол солнце спать,
чтоб возродиться на рассвете.