Трогает волны полночный дремотный бриз,
перебирает волосы криком чаек.
Он что-то важное шепчет тебе, Алис,
что-то безумно вечное отвечает
шороху твоих глаз. Просто слушай и
трогай ладонями бережно след заката.
Время впивается спелыми грушами
лампочек в зубы созвездий, и мир закатан
в банки с вишневым; и можжевеловым
духом, по ходу пьесы, весь дом обласкан.
Сколько же кроликов! – Дай, боже, белым, им
не опоздать, и твой ласковый взгляд – на лацкан.
Сколько же карликов! Выключи звезды, Эл,
и почеши Убещура за левым ухом,
чтобы не лаял. Вникай, это тот предел,
дальше которого тихо, тепло и сухо.
Дальше которого ежевечерний чай
с ежевечерним бубликом, только чресла
время от времени, якобы невзначай,
нужно подвинуть легонько из кресла в кресло.
Рыжие мысли уснёт полуночный бриз,
но однова, как блуждающий кайф в нагане,
вдруг постучится в двери: Постой, Алис!
Как же там все-таки лошадь? – одна… в тумане…