татарский Крым прищурил жалюзи,
шалман с табличкой «Истины и Вина».
по грудь в «Шабо», в себе наполовину,
свои ладони в море погрузи,
а небо если что и отразит,
то наши спины.
слепит слюда таврийских берегов,
и чья-то ослепительная Люда
берет заказ без бунинских прелюдий,
к столам от кассы срезав перегон,
и где-то через час почти бегом
несёт на блюде
«руколу с черри» с чистого листа
с московскою петрушкою в салате,
и глаз уже копировать согласен
горбатый мостик с Крымского моста –
где Айвазовский кистью не достал,
достал Саврасов.
здесь каждый по перу себе собрат.
здесь время пусть не то что бы, но лечит,
людское отдыхающее вече
на колокольчик удочный собрав
два раза в день – с утра и, не соврать,
под самый вечер.
затеют спор красотки-травести,
чем поразить – коктейльным или бальным,
а выберут трехзвездочный и баню,
и ветер из родимых палестин
на пляже киевлян пойдёт крестить
четырёхбалльным.
здесь водорослью пахнут кирпичи
и ангелы донашивают Prada,
под самым пирсом различаешь крабов,
но в самостийной гетманской ночи
не сможешь ту, что слева, отличить
от той, что справа.
и месяц, перевёрнутый в анфас,
плывёт в Стамбул доверчиво и тихо,
погранзастава прячется в гречихе,
и с нами это всё как в первый раз,
но смутно понимаешь, что без нас
здесь было чище.
холщёвый тир – все пули в молоко,
но сколько бы ни умерло при родах
по-женски повторительной природы,
ты вышел покурить и был таков,
и альбатросы вместо облаков
ныряют в воду.