И от блаженства вплоть до слез трагизма,
Включая переходы все и взрыв –
Всё музыка, где рождество и тризна,
Где обнажилось то, что прятали, зарыв.
В огромном зале или же в гостиной
Бетховен исповедовался вслух,
Чтоб мы душой своею не остыли,
Когда он сам не слышал в двери стук.
Чайковский, Моцарт, Верди, Гайдн и Вагнер
И иже с ними – не пересчитать!
У каждого свой музыкальный ангел,
И всё равно, с кого же счет начать?
Мы любим всех, для моды нету места,
Их подиум здесь дирижерский пульт.
Фортепиано, скрипка, мощь оркестра…
От Бога к душам неизменен путь.
Бетховена соната, вальс Шопена,
Концерты Моцарта… Кюи, Равель…
Не провести меж ними параллель.
Попали в плен, не выбраться из плена…
На вкус любой, любое настроенье…
Забыли вы, что музыка есть власть:
То погруженье вглубь, а то паренье –
Любое состояние создаст.
Власть музыки над нами столь безмерна,
Что может «умертвить» и «воскресить».
Седьмое небо тут вот, как и бездна
Еще купель святая, чтоб крестить.
Беднее бедного кто равнодушен,
Кого клавиром не расшевелить.
Простим того, кому заложат уши,
Слух абсолютный не возьмем на щит,
Ведь музыка для всех, кто слышать может,
Для танцев искренних глухонемых.
Усиливает чувства, чувства множит,
И чувствуем так странно: мы – не мы.
И марш победный разве не музыка,
И похоронный – смерти торжество.
Когда нужна, тогда она возникла,
И внемлет ей народ и божество.
Еще труба, взывающая к бою,
Впитавшая в себя и страх и гнев.
Священники, псалмы над мертвым полем,
Издалека стенанья вдов и дев.
Сопровождает музыка нас с детства,
Как шрифт нельзя нам ноты рассыпать.
Мотив мурлыча, сможем мы одеться,
Под колыбельную ложиться спать.