Не холодно, не жарко, не тепло,
Не больно, не приятно и не нежно
Он обнимает, словно, куклу, как стекло,
Что от малейших сквозняков трепещет.
Его лицо закрыто красотой,
Такой манящей, неизбежной,
Как не смотри, а идеален он собой,
И взгляд его навечно безмятежен.
И пусть, что настоящий лик его
Не так прекрасен, как мы видим.
Что у него рога, и хвост стрелой,
Что демон в человеческом обличии,
Она кричит ему: «Будь лишь со мной!»
А он смеётся очень громко,
Аж люстра падает на пол,
Но вот притих, она серьёзно,
Вот он присел пред ней на стол.
И смотрит как-то нежно, без сарказма,
Не ухмыляется, не бьёт хвостом,
Он полюбил её, за ту отважность,
Что не нашёл бы никогда, ни в ком!
Ей было наплевать на свою душу,
Пусть забирает! Всё равно!
Ей хочется лишь почесать его за ушком,
Услышать, как мурчит, забыть про всё!
(Вот он печальней стал,
Увял в глазах азарт,
Ведь он не знал,
Что попадёт в этот капкан.)
И демон обнял её осторожно,
Прижал покрепче к огненной груди.
Шепнул на ушко: «Всё возможно!»
Не выпускал её он из объятий до зари.
В одной кровати с демоном лежа,
Ей было хорошо и даже не противно,
Когда отродье ада обнимала,
Так сильно лишь его она любила.
А демон улыбнулся ей красиво,
Без фальши, лжи и прочего обмана,
Она по волосам его ласкала так игриво,
Что скоро его потеряет, знала.
Настало утро, солнце нарушает их покой,
Уж нету в ней того телесного тепла,
Не гладит его мягкою рукой,
Как рыба, тишина вокруг нема.
Лежит в кровати в демонических объятьях,
Фарфор холоден чуть жива.
Но улыбается, не плачет, рада,
И вот он, треск фарфора, и уже мертва.
В его руках её душа,
Беречь её себе поклялся,
Она ведь так нежна,
Сейчас он светом её любовался.
Но понимал, что должен отпустить,
Разжал ладонь, душа её пусть улетит.
Туда, где вечный свет и рай,
Где, наконец, забудет тот февраль,
В котором они встретили друг друга...
А слёзы демон и не прячет,
Он знает, всё равно заплачет,
Забыть её не сможет никогда,
Гордость его теперь слаба...