часть первая
Руины старинного замка,
Луна сквозь проломы блестит,
Я пленница. Я куртизанка,
Мне страшная пытка грозит.
На фоне кирпичном темнеет
Тяжелый андреевский крест,
Палач мой искуством владеет,
Жестоких, мучительных зверств.
В дрожащем свечном полумраке,
Томимая страхом - горю,
И губы, как алые маки,
Кусая, в слезах говорю:
О том, что совсем я невинна,
Поверь мне, жестокий палач,
И в замке под сводом старинным,
От стен отражается плач.
Мучитель мой стал ухмыляться,
Не веря мне. Глядя в глаза,
Шептал он, не лучше ль сознаться?
Мне слёзы твои - что роса!
Пришло на тебя донесенье,
О том, как на светском балу,
Нахально презрев опасенье,
Раздетой ты вышла к столу,
Играя, пленяла собою,
И напрочь забыла про стыд,
Пред важною знати толпою.
Расправа за это грозит.
Я долу глаза опустила,
Слова о пощаде шепчу.
Но руки верёвка скрутила,
Напрасны мольбы к палачу.
Рубашку на мне разрывая,
За руки, к кресту приковал,
И жгучею плетью пронзая,
Терзал. За ударом удар.
Дрожит иссеченное тело,
Кричу. Мочи нет уж терпеть,
Плеть песню свистящюю пела,
И плоть заставляла гореть.
Отбросив орудие пытки,
За волосы грубо схватил,
Не дав отдышаться, попытки,
Лишь жаром пощёчин накрыл.
Признайся, в дурном поведеньи,
Гляди мне в глаза, он шептал,
И словно в хмельном ваважденьи,
Он страстно меня целовал.
Плененная болью и страхом,
Я бабочкой, в сильных руках,
Готова была, хоть на плаху...
Хоть битой, валяться в ногах...
Но снова удар. На колени,
Я рухнув, смиренно стою,
Огня отражаются тени,
Я словно в геенне горю.
И факел горящий, так низко,
Палач надо мной наклонил,
Предчувствие смерти уж близко,
Нещадно меня он казнил.
Как будто живою сгораю,
Трепещет плененная плоть,
Сама уж я смерть призываю,
Мне боль уже не побороть...
Кричу- признаюсь! Я виновна!
Я каюсь, в поступке своём!
Бесстыжа, и снова греховна...
От страсти, сгораю огнём..
Дрожу, изнывая от муки,
Палач мой, как он был жесток,
Его беспощадные руки,
Срывали меня, как цветок,
Когда, белым воском, коварно,
Он раны мои заливал,
Когда у меня, у бесправной,
На теле цветок вырезал...
Что лилией красной зовётся,
И царского рода знак,
На веки клеймом остается,
Удел Куртизанок. Вот так.
часть вторая
Крепки оковы скованного стана,
В глазах вельмож и знати торжество,
Молись же, куртизанка, неустанно,
Мне, палачу, твоё я божество!
Лишь только от меня теперь зависит,
Жизнь подарить, или навек сгубить,
Кончину ли уже к тебе приблизить,
Иль раз последний всё же пощадить.
Смотри в глаза, девчонка, и покайся,
Проси пощады, позабыв про стыд,
В грехах своих прилюдно ты сознайся,
Готовит суд сейчас тебе вердикт.
Гордыней ничего ты не добьешься,
И жизнь твоя, в моих уже руках,
Сейчас мне на расправу достаёшься,
Купаться будешь в горьких ты слезах.
Не жги меня, ты хладным своим взглядом,
А честно расскажи сейчас суду,
О том, как под осеннем звездопадом,
Грешила дерзко в городском саду.
Стояла куртизанка и молчала,
Палач- сознайся, страстно ей шептал,
Глядя на лилию ее, что меткой стала,
Ту, что он сам когда-то вырезал.
Он вспоминал пожар далёкой ночи,
О том, как кипятилась его кровь,
Как куртизанки, трепетное тело,
Ему дарило плотскую любовь.
Суд встал, вердикт жестокий оглашая,
Кнутом назначил куртизанку сечь,
Пытать огнём, ей душу очищая,
А после в карцер на три дня упечь.
Услышав приговор, она смолчала,
Лишь слёзы покатились с ее глаз,
Ей ожиданье боли, плоть сковало,
Душа в пучину страха унеслась.
Кирпичные вновь перед нею своды,
И вновь луна, в проломы стен глядит,
И вновь, ей не видать свободы,
И вновь, палач ее не пощадит.
Оков стальных, терзающее бремя,
Палач жестокий второпях сорвал,
Для тяжкой пытки наступило время,
С ухмылкой ей мучитель прошептал.
Веревкой связаны уже, взметнулись руки,
И тело нежное натянуто струной,
Палач взял кнут. Суровы будут муки,
И свист кнута пронзил ночной покой.
Змеёю обвиваясь вокруг стана,
Одежду по клочкам с нее срывал,
Палач порол исскустно, неустанно,
Ей адские страданья причинял.
Она кричала, от нещадной боли,
А он безумство пытки продолжал,
И после, взяв пригоршню соли,
Ей в раны нанесенные втирал.
Молила куртизанка о пощаде,
В слезах валялась, у него в ногах,
На каменном полу, в ночной прохладе,
И каялась во всех своих грехах.
Но был палач суровым, беспощадным,
За волосы схватив, бил по щекам,
Огнём пытал, и поцелуем жадным,
Вновь приручал ее к своим рукам.
Дрожало тело в сладком вожделеньи,
Когда нещадно страстью он терзал,
Смешались боль и ласка в исступленьи,
В свой дьявольский, безумный карнавал.
На шейке на ее сжимались руки,
Что небыло возможности дышать,
Клинком своим, он причинял ей муки,
Кровавой, стала лилия опять.
А после, на подстилку из крапивы,
В холодном карцере ее он положил,
И на три дня, за стен глухих массивом,
Железной дверью с грохотом закрыл.
часть третья
В старинном замке, под кирпичным сводом,
Сидел палач, хмельное пил вино,
Когда гонец, скакавший мимоходом,
Ему вручил, сургучное письмо.
Сломав печать, судебного приказа,
Палач печален был, как никогда,
Всего одна, была в письме том фраза,
Покончить с куртизанкой навсегда.
Глаза закрыв, представил пред собою,
Её. Чью страстно плоть терзал,
В ночи глухой, под полною луною,
Насиловал, жестоко избивал.
Ее глаза, молящие пощаду,
И губы алые, шептавшие прости,
И вожделенья яркого усладу...
О, как мне хочется тебя спасти!
Шальная дева, грех земной познавши,
Не ведаешь, что плаха тебя ждет...
И на клочки, суда приказ порвавши,
За куртизанкой, в карцер он идёт.
Грохочущие двери отворяя,
Увидел он, на каменном полу,
Сидела куртизанка, чуть живая,
От страха вся дрожащая, в углу.
С ее глазами встретился он взглядом,
Воззрился на ее нагую плоть,
И на пол сел, он с куртизанкой рядом,
Сказав - что ждет ее к себе Господь.
Что на заре, ее, греховну деву,
На городскую площадь отведут,
Вельмож и знати, потакая гневу,
На плахе, смертной казни предадут.
Слезами заливалась куртизанка,
Кричала: Боже праведный, за что?
Не ведьма, я, и даже не шаманка..
Почём же мёртвой быть мне суждено?
Палач молчал, в пол устремившись взором,
Лишь плеть свою в руках перебирал,
И пораженный страшным приговором,
Спасенья путь он для нее искал.
Ее спасти- рисковая попытка,
Он в мыслях своих жарко рассуждал,
Спасу её, и обреку на пытки,
Но не казню. Он сам себе сказал.
Утешься, грешница!Есть шансы на спасенье,
Взгляни сейчас в глаза мне, и ответь,
Что выберешь ты- смертью искупленье?
Иль пыток боль, захочешь ты терпеть?
Ниц куртизанка, перед ним упала,
Шептала страстно: Всё смогу стерпеть!
Настанет жизни страшной пусть начало,
Но только мне не дайте умереть!
Что ж будь по-твоему, тебя я не неволил,
Теперь рабой придется тебе быть,
И раз в живых остаться я позволил,
За каждую оплошность буду бить.
Смиренной кроткой, честной, покаянной,
Научит быть тебя суровый кнут,
И розги, по субботам, в назиданье,
Узнаешь, как мочёные секут.
Но похоть, лишь замечу я во взгляде,
Что будет не ко мне обращена,
Мечтать о смерти будешь, как награде,
И никогда не будешь прощена.
Я всё снесу, ему она шептала,
Уже не куртизанка, а раба,
И снова страсть ее огнём сжигала,
Как ведьму, у позорного столба.
Так поднимись!Палач подал ей руку,
Иди за мной, бесправная раба,
Следы кнута, тебе приносят муку,
Не торопись, ведь ты ещё слаба.
Ещё довольно время до рассвета,
Мы в град далёкий, совершим побег,
Запряжена уже моя карета,
Сюда, мы не воротимся во век.