Он был Поэт. От Бога. От России
Ко времени пришел и оказался тем
Что революции и войны не убили
Вот потому и нравился так всем
Она была танцовщицей известной
Из Сан-Франциско начала свой путь
По терниям. Танцуя с грацией чудесной
Босая, чуть прикрывши срам да грудь
Он знал, что Дар ему бесценный даден
Из тех, что выпадают раз на сотню лет
И заполнялись строчками его тетради
И сам собой к куплету шел куплет
Она носилась по Европе на гастролях
Там родила и схоронила всех троих детей
Душа ночами корчилась от боли
Но танец неизменно был поддержкой ей
Он был красив. Природой ладно скроен
Поклонниц толпы бешено охотились за ним
И скуку и успех обычно укрощал запоем
(А в результате: навсегда остался молодым)
Интуитивная симпатия к России
Её в Москву да в Питер привела
Открыла Школу танцев. Здесь впервые
За много лет покой Души приобрела
Их встреча не могла не состояться
Она устраивала у себя очередной прием
Ему наскучило всё "по своим" слоняться
И он явился. Но не гостем – королем
Он сразу заявил, что здесь один он – Гений
Её ни сколько не смутил высокомерия пассаж
Владела парой русских слов. И тем не менее
Сказала, что вполне уместен этот эпатаж
Она душой к нему прильнула, словно к сыну
Его толкал к ней необузданный протест
Он предложил Ей руку, не сгибая спину
Она немедля перешла в разряд загадочных невест
Их брак был странной смесью обожанья
С противоборством чуждых независимых культур
Случись разъехаться – их тяготило расставанье
Но и вдвоем у них никак не шел ажур
Он запивал. Она - в утехах не стеснялась
Пока не поняла: пора его спасать
И, увезя в Америку, в Европу, попыталась
Ему там нормы трезвой жизни навязать
Куда там! Ведь для западных гурманов
Он стал приправой к "экзотической Дункан"
Не мудрено, что только в стельку пьяным
К закрытью покидал очередной он ресторан
Она старалась делать вид, мол: все в порядке
Что вдребезги стекло? Что в лобби полный кавардак?
Зато шедевры новые записаны в тетрадке
И вскоре мир читающий простит такой пустяк
Не суждено было надеждам этим сбыться ...
Вернуть Есенина России, не грешить
Пройдя сомненья, ей пришлось решиться
И вот на Родину вернулся Гений. Можно жить…
Но травма от чужбины раной неутешной
Продолжила сознанием навязчиво язвить
Что "там" душа его прошла сквозь Ад кромешный
А "эта женщина" - украла Его Жизнь
Он всюду ищет утешенье. И находит
В других, которые по-русски говорят
Одна такая окончательно уводит
Он женится. Под пьянь, как говорят
Вот так закончилась Её каденция в России
А с нею: игры на ковре с летающим шарфом
Ещё: роскошные "из-за бугра" автомобили
Сергей их обожал. Любил "крутить рулем"
Прочтя в Париже публикацию о смерти
Его. В "их номере" в отеле Англетер
Вся содрогнулась! Но пророчествам не верьте
Коль "всё предсказано" узнаете теперь
Коль "смерть у моря на бегущей колеснице"
Предсказана. Россия и несчастная Любовь
Предсказаны. На этом месте живописной Ниццы
Я роковую набережную вопрошаю вновь:
- Так в чем же Настоящая Любовь к Поэту?
По мне: в способности, почти не понимая языка
Принять "каким он есть", пусть даже безответно
Оберегать его престиж … Аминь, на вечные века!
Продолжение следует.
Источник иллюстрации и справок – Интернет.
1.Жизнь их явно не задавалась. История последней любви танцовщицы, как обычно, закончилась разрывом, после которого Айседора, хранившая в сердце нежность ко всем, кого любила прежде, не сказала о недавнем муже ни единого дурного слова. “Между мной и Есениным никогда не было ссор, — писала она в парижские газеты, узнав о самоубийстве поэта в ночь на 23 декабря 1925 года. — Я оплакиваю его смерть с болью и отчаянием”.
2.Ей и самой оставалось жить недолго. Осенью 1927 года, рассказывает один из мемуаристов, обмотав шею длинным пурпурным шарфом с вытканными на нем солнечной птицей и лазоревыми цветами, она села в свой небольшой гоночный автомобиль и поехала. Закинутый за спину шарф сперва, трепеща, летел за нею. Потом, при торможении, порхнул вниз, попал в колесо, намотался на него и, с силой выдернув за шею Айседору Дункан из мчавшейся машины на мостовую, потащил ее, задушенную, за собой...
От автора. Посетив Ниццу в 2006, я не мог избавиться от чувства "присутствия" Айседоры Дункан. Ежедневно прогуливаясь по английской набережной, я неизбежно останавливался на "том самом месте", которое так навязчиво обозначают все экскурсоводы, справочники и звуковое сопровождение поездки на обзорном автобусе. А в 2009, попав на Пер Лашес, я с трудом отыскал скромное место Её захоронения - простая табличка на нише коллективной "стенки". Судьба и памятные места, связанные с С.Есениным русским людям известны досконально.