А Клоун больше не плачет и не смеётся тоже.
Душа испарилась под рёбрами и кожей.
Но он ещё жив, ты не думай, он не умер,
Он ещё нас с тобою переживёт.
В дурацком московском шуме
Он улыбки прохожих поглощает живьём.
Но Клоун больше не плачет. Он по привычке дышит.
Каждый день мечтая под грузовик или с крыши.
А он когда-то был радостным и до безумия громким,
Его, кажется, использовали вместо микрофона, мегафона, колонок.
Он улыбался всем подряд и детям дарил леденцы,
Но что-то в нём хрустнуло, оставив рубцы.
И души теперь нет. И клоун не плачет.