Каждое утро она открывала окна, выходящие на проспект ее маленького оживленного города.
Каждое утро она заваривала себе чай с жасмином, пекла оладьи, расправляла старыми морщинистыми руками салфетку на столе, связанную крючком в далекой молодости.
Сегодня среда. Придет эта молоденькая девочка из соцзащиты, сходит ей в магазин, принесет продукты.
Нет, она выходила из дома, благо в доме был старый лифт, и даже совершала вечерний променад мимо веселых ярких вывесок и шикарных, да, да именно шикарных по ее мнению витрин. В ее молодости она не могла себе позволить даже думать о тех вещах, которые принадлежали безмолвным манекенам за большим стеклом. Ах, эти перчатки, этот ремешок, они так бы подошли к ее любимому клатчу.
Но сегодня среда. А среда принадлежит этой веселой рыжеволосой веснушке, надо же было уродиться такой смешной с таким утиным курносым носом. Вбегая уже как к себе домой, скидывая на ходу старенькое пальтишко, разбрасывая по прихожей варежки, шарф и шапочку, она выплескивала на нее кучу новостей, сопровождая их настолько живой мимикой, что та просто не могла сдержать улыбки. Она любила ее. За её молодость, бесшабашность, простоту, за ее ошибки, которые обрушивались рассказами на ее старость, приводя ее в жуткое недоумение. Любила за то, что ОНА у нее есть, пусть даже только по СРЕДАМ.
Чай и оладьи стыли…. А ее все не было… Ну где этот долгожданный звонок в домофон? Поправила шторы, вот и концерт уже закончился, и стало как пусто и серо на кухне с яркими желтыми занавесками.
Напротив нее сидело одиночество, макая холодные оладьи в вишневое варенье.