(По мотивам стихотворения американского поэта Роберта Хиллайера).
Пчела отяжелела от пыльцы, над клевером малиновым летая.
К исходу дня палящий зной растаял, трава звенела, словно бубенцы,
волной бежала от порывов ветра… Я звал тебя, и в синей вышине
твой милый образ вдруг явился мне. Но сумерки подкрались незаметно,
и яркий день преобразили в ночь, земля остыла… С утренней росою
мне показалось, я тебя не стою, но было мне любви не превозмочь…
Закрылись диких лилий лепестки, ты предо мной стояла, как живая,
и слышал я, сомненья разрушая, твой голос в беге дремлющей реки.
Вершины кедров устремлялись к свету, где ветер пел, чтоб помнил я об этом!
Пролился дождь – сентябрьских всех печальней, пригнул к земле осеннюю траву,
в ней видел я тебя, как наяву, но в сновиденьях долгими ночами,
презрев сезон, казалась ты весною... А лета отшумевшего зола,
уже не грела. Как носитель зла, холодный шторм заигрывал со мною.
Лохматил ветер облачные тени и погружал в отчаяние дух,
но, если нежность связывает двух, ей не поддаться плену наваждений.
Тебя я видел в моросящей дымке дождей унылых, в черноте лесов,
не запирал я сердца на засов, и навещала радость невидимкой.
Вершины кедров устремлялись к свету, где ветер пел, чтоб помнил я об этом!
Шагает время поступью неспешной, с деревьев вниз летит последний лист.
Вдыхаю осень, воздух прян и чист, все то, что было, кажется потешным.
То мокрый снег, то дождь – и смех, и слезы! Мой путь к тебе петляет, как слепой,
И на стекле холодном профиль твой уже вот-вот затянется морозом…
Мертва реальность, но виденье живо, земля надолго в плен заключена,
Мне говорят - разлука суждена, но я не стану верить сказкам лживым.
Вернется солнце и прогреет недра, а там, где птицы небо стерегут,
любви неиссякаемый сосуд прольется в жизнь, ее умножив щедро.
Вершины кедров устремлялись к свету, где ветер пел, чтоб помнил я об этом!
Оригинал(англ):
Robert Silliman Hillyer (1895 –1961) «The heavy bee»
The heavy bee burdened the golden clover
Droning away the afternoon of summer,
Deep in the rippling grass I called to you
Under the sky's blue flame.
Then when the day was over,
When petals fell fresh with the falling dew,
Stepped from the dusk a radiant newcomer,
Fled by the waters of the sleeping river,
Swift to the arms of your impatient lover,
Gladly you came.
And the long wind in the cedars will sing of this for ever.
Thin rain of the saddest of Septembers
Bent the tall grasses of the sloping meadows,
But spring was with me in your slender form,
And the frail joy of spring.
Although the chilly embers
Of summer vanished into the gathering storm
And the wind clung to the overhanging shadows,
Fair seemed the spirit's desperate endeavour,
(And even fair to the spirit that remembers)
Joy on the wing!
And the long wind in the cedars will sing of this for ever.
Years, and in slow lugubrious succession
Drop from the trees the leaves' first yellowed leaders,
Autumn is in the air and in the past,
Desolate, utterly.
Sunlight and clouds in hesitant procession,
Laughter and tears, and winter at the last.
There is a battle-music in the cedars,
High on the hills of life the grasses shiver.
Hail, dead reality and living vision,
Thrice hail in memory.
And the long wind in the cedars will sing of this for ever.