Не к добру ты, отец, за улыбку мою
Обещал благородным полцарства,
Женихи под окном, словно крысы, снуют
И трясут золоченым убранством.
Лишь один не прислал ни даров, ни гонца,
Только песней, щемящей и зыбкой,
Он сумел неприступную бледность лица
Озарить неумелой улыбкой.
Он был беден и слаб, но навеки пленил
Незнакомой царевичам властью…
И улыбка светла, как березовый спил,
От почти невозможного счастья.
И струилась тоска у ночного костра,
Переливы вплетались в огонь, и
Пел он, словно не знал, как охота быстра,
Нас еще до рассвета догонят.
Он мне вышить в душе своей песней успел,
Как по белому белым рубаху,
Самый страшный свой дар- улыбаться толпе,
За него поднимаясь на плаху.