Злая усталость бродит в глазах и венах, загнанным зверем мечется в черных стенах,
Если твое (и наше) будущее в переменах – где же твой и меч и щит?
Ты улыбаешься, льешь вино, говоришь пустое – спросишь о зерне, о торговле и о постое,
Неужели не видишь, мальчик, нам нужно совсем другое – не хочешь о том спросить?
Да, мы помним, какая жара была в том июле, и как волк на опушке задрал косулю,
Ты качаешься молча на крепком стуле – видимо, будет речь.
Братья мои, - друг другу, но не твои, конечно, ветреный август тревогой терзает плечи,
Дышит в лицо опаленной мордой горячий вечер – сегодня лишь пиву течь.
Сколько вас было здесь, одинаковых, лживых, серых, не измерить нам никакой человечьей мерой,
Что ты принес нам мальчик, росточек веры? – можешь сажать в песок.
В окна стучится ветер и громко трещат уголья – допивай свою кружку, путник, это конец застолья,
Не хочешь купить за бесценок три унции воли? – ноет к дождю висок.
Ты поднимаешь руку, с усмешкой кидаешь грош – выпал орел или решка? В потемках и не поймешь.
Чего еще хочешь, мальчик, быть может, стишок прочтешь? – Отдам вам вашу свободу.
В его ладонях горел огонь, занимался седой рассвет, и на кромках камня читался простой ответ,
Мы ведь ждали его прихода пять тысяч лет – неужели дождались… Бога?
Он смеялся и плакал с нами, одетый в потертый плащ, его голос был высок и слегка звенящ,
Он обнимал ладонями лица и тихо шептал: «Не плачь. Ведь я же вернулся».
...
Как обещал.