Отжелтела листва, и нагрянула белая вьюга.
Отслужила боями солдатская юность моя.
Я с войны возвращаюсь к далекой любимой подруге.
Да и мать у окна поседела заждавшись меня.
Застучатся колеса по рельсам дороги ритмично,
Навевая по ночи движением поезда сон.
Только спать среди штатских совсем для меня непривычно.
Ухожу под шумок в кабака хлебосольный вагон.
Закажу, по карманам порывшись, бутылку спиртного,
Сок томатный, салат, о котором мечтал за войну.
В благодарность, что цел на пороге конца рокового,
Свой бокал за погибших в атаке друзей подниму.
Захмелев под закуску не густую, водку глотая,
Отстегну осторожно наградного ордена знак.
И цветную железку, как женщину, взглядом лаская,
Вспоминаю друзей и кровавые вихри атак.
Снова чудятся горы оскалом ущелий угрюмым.
Снова пули свистят, ошалевшие, над головой.
Горстка юных парней, одержимо сжимающих зубы,
Принимает геройски неравный с бандитами бой.
Этот бой будет в сердце моём до холодной могилы.
Не осталось пробитым оно лишь на четверть вершка.
Друг, сраженный свинцовой неистовой силой,
Придавил мою плоть и бандиты сочли за жмура.
Но не зря в этой битве мы адские муки пытали,
Закрывая проход отступления банды собой.
Им, такие, как мы, озверело на хвост наступали,
Чтоб смести словно плесень из жизни поганой метлой.
Схватка горестно стихла, и эхо победы звучало.
Кое-кто никогда не вернется в родные края.
Нас, живых и погибших, вертушка на борт принимала,
Унося через горы от места сраженья ревя.
Врач заштопал меня, покачав под итог головою.
Я не слышал его, но сказали, что были слова:
“Отслужил, ты, солдат и пронёс, мол, нелегкую долю.
Будешь жить, а бои догремят вдалеке от тебя”.
Я сидел в кабаке, окруженный хмельною завесой.
Дым табачный, как выхлоп, стоял надо мной.
Полустанки, поля и закраины темного леса
Провожали меня и шептали: “Ты едешь домой”.